Каникулы в Риме

После Колизея все достопримечательности заранее казались мелкими, однако Инга сказала, что хотела бы побывать еще кое-где. Правда, Макса туда с собой брать нельзя ни в коем случае. Амлинский поинтересовался, отчего имеет место быть подобная дискриминация.

– Это на площади Торре Арджентина, – охотно объяснила Инга. – Почти все пространство там занимают развалины, но не в них дело. В руинах живут кошки, и я всегда прихожу их навестить, когда бываю в Риме.

Макс подумал и сказал:

– Десять минут, максимум пятнадцать. Да?

– Договор скреплен!

Вместе с ними увязалась часть группы, так что на место прибыли маленькой толпой. Почти всю площадь занимали огороженные раскопки. Именно здесь Брут когда-то воткнул нож в Цезаря, но сейчас деяния древних преступников Ингу почти не интересовали. Кошки бродили повсюду – пестрые, серые, белые, черные. В развалины спускаться не разрешалось, зато сбоку широкая лестница вела к кошачьему приюту, где можно было помочь с деньгами на содержание или взять шефство над одним из римских животных, регулярно перечисляя определенную сумму на счет приюта. Пока Макс ждал наверху, Инга сбегала к кошачьим пастухам и оставила там денег – и в качестве пожертвования, и потратив на сувениры. Здесь продавались дивные чашки с кошками. Мама будет в восторге!

Площадь Торре Арджентина – зона археологических раскопок. Посреди нее стоят развалины Ареа Сакра, четырех храмов времени Римской республики. Когда-то они входили в комплекс гигантского театра Помпея, первого римского амфитеатра; перед входом на его арену и был убит Юлий Цезарь. Сейчас ровно на этом месте стоит Театр Арджентина.

Когда Инга вернулась, помахивая пакетом, где лежали две тщательно упакованные в бумагу кружки, Макс беседовал с Глебом, но стоило Инге подойти, разговор прервался.

– Куда дальше? – спросил Амлинский и многозначительно чихнул.

– Можем просто гулять, – предложила Инга, – здесь по дороге масса интересных мест.

– У меня другое предложение. Поедем в отель и поработаем, а прогуляться выйдем вечером.

– Хорошо, Максим Эдуардович, – сказала она ехидно. Поработаем, как же.

Как ни странно, Макс действительно вначале вцепился в ноутбук, разобрал рабочую почту и Инге посоветовал; просидели почти три часа. И уже потом, когда он захлопнул ноутбук, подошел и обнял, стало ясно, что ничего не приснилось. Ни вчерашний вечер, ни ночь, ни утро с одинокой гордой розой…

Потом они лежали, обнявшись, на узкой кровати (сдвинуть лежанки так и не удосужились, ютились на Ингиной, у окна), и молчали. В какой-то момент Макс произнес:

– Я и не знал, что ты так любишь животных.

– Я люблю, – сказала она сонно. Не хотелось шевелиться и куда-то идти, и втайне Инга надеялась, что Макс согласится остаться в отеле. – У нас всегда были животные, особенно когда мама с папой получили в наследство дом в Савельево. Мой дед по материнской линии умер и оставил его нам. Родители и сейчас там живут. Держат кошек, двух собак: одну для устрашения, вторую для удовольствия, но, по-моему, они обе для удовольствия. Причем ролями поменялись: такса устрашает, лает на каждого прохожего, кавказец Акбар спит, а потом приходит на веранду, чтобы погладили. Мы с папой вдвоем его оттуда выталкиваем… Представляешь, вытолкать такую тушу?

– Мы никогда не держали животных, – сказал Макс.

– Правильно, у тебя же аллергия.

– Не из-за аллергии, из принципа. – Инга чувствовала, что слова даются боссу непросто, но он говорил – а это уже что-то значило. – От животных шерсть, грязь, шум, а в нашем доме всегда должно быть чисто и тихо, понимаешь?

– Макс, – попросила Инга осторожно, – я не хочу спрашивать то, чего ты не желаешь говорить, но на один вопрос ответь мне, пожалуйста. Твои родители – они тебя любят?

– Да, конечно, – ответил он с некоторым удивлением в голосе. – Конечно любят… по-своему. Я не знаю, на самом деле, – внезапно усмехнулся Амлинский, – что такое любовь? Меня растили и воспитывали, мне дали прекрасное образование, меня не заставляли перенять отцовскую империю и практически вытолкали заниматься любимым делом… Я многим обязан родителям. Они не завели меня потому, что я им требовался по статусу, они хотели ребенка. Они просто весьма своеобразные люди, и я такой же. Такая у нас семья. – После паузы он добавил: – А у тебя совсем другая. Но я не завидую, не подумай, Инга. Это просто другое, что можно… изучить, узнать, если надо. И работает в обе стороны.

– Я знаю, – сказала она. – Я знаю…

Помолчала и принялась рассказывать.

О наглом вороне Жоре, который умеет нахохливаться совсем как Макс.

О том, как лесник из лесохозяйства посадил у каждого дома елки, и их наряжали под Новый год во дворе, и ничего не рубили.