Каннибалы и короли. Истоки культур

Кроме того, продолжало практиковаться прямое и косвенное детоубийство, причём масштабы его, вероятно, были сопоставимы со средневековыми временами. Большинство эпизодов, которые по закону могли быть признаны халатностью или преднамеренным детоубийством, спускались на тормозах как несчастные случаи. Ситуация, когда мать «прилегла» на ребёнка, оставалась наиболее распространённой, а также нежелательных детей до смерти накачивали джином или опиатами, либо намеренно морили голодом. По утверждению Уильяма Лэнджера, «нередкой картиной в Лондоне и других крупных городах XVIII века были трупы младенцев, лежавшие на улицах или в навозных кучах» [Langer 1972: 96, 98]. Более сносным вариантом было оставить младенца у дверей церкви, но в таком случае появлялась слишком большая вероятность, что мать ребёнка будет установлена. В конечном итоге в ситуацию решил вмешаться английский парламент: для подкидышей были созданы приюты, куда нежеланных младенцев собирали разными способами, исключавшими риски для тех, кто от них отказывался. В континентальной Европе младенцев передавали в приюты для подкидышей через вращающиеся ящики, встроенные в стены этих учреждений.

Однако власти были не в состоянии покрыть расходы на воспитание брошенных детей вплоть до взрослого возраста, поэтому приюты для подкидышей быстро фактически превратились в бойни, основной функцией которых было подтверждение притязания государства на монопольное право лишать людей жизни. С 1756 по 1760 годы в первый лондонский приют для подкидышей поступило 15 тысяч младенцев, но только 4400 из них дожили до подросткового возраста. При этом тысячи других подкидышей продолжали уничтожать кормилицы, работавшие в приходских работных домах. В целях экономии приходские служащие отдавали младенцев женщинам, которых прозвали «няньками-убийцами» или «мясниками в юбке», поскольку «от их «забот не удавалось остаться в живых ни одному ребёнку». В континентальной Европе поступление подкидышей в приюты стабильно нарастало даже в первые годы XIX века. Например, во Франции количество младенцев, отданных в приюты, выросло с 40 тысяч в 1784 году до 138 тысяч в 1822 году. К 1830 году по всей Франции использовалось 270 вращающихся ящиков, а за десятилетие с 1824 по 1833 годы 336 297 младенцев было оставлено в приютах в соответствии с установленной законом процедурой. «Матери, оставлявшие своих детей в ящике, знали, что обрекают их на почти столь же верную смерть, как и в том случае, если бы они выбросили их в реку». 80–90 % детей в этих учреждениях умирали на первом году жизни.

Ещё в 1770-х годах население Европы находилось, согласно определению демографов, на «домодерной» стадии, характеристиками которой являются высокие показатели рождаемости и смертности (около 45 и 40 человек на тысячу соответственно), годовой темп прироста в 0,5 % и ожидаемая продолжительность жизни при рождении около 30 лет. До пятнадцатилетнего возраста доживало менее половины родившихся. В Швеции – стране с наиболее надёжными данными переписей населения XVIII века – 21 % младенцев, чьё рождение было зарегистрировано, умирали в течение первого года жизни [Llewellyn-Jones 1974].

После 1770 года в отдельных частях Европы началась, согласно определению демографов, ранняя стадия перехода. Произошло заметное снижение уровня смертности, хотя уровень рождаемости оставался примерно неизменным. Это не обязательно означало повышение уровня благосостояния. Демографические исследования, посвящённые ранней стадии перехода в современных слаборазвитых странах, свидетельствуют, что снижение уровня смертности и, как следствие, увеличение прироста населения могут приходить при неизменном или даже ухудшающемся уровне здравоохранения и благосостояния. Например, Бенджамин Уайт в своём недавнем исследовании бедных крестьян центральной части острова Ява обнаружил, что родители возьмутся за воспитание дополнительных детей, если это принесёт хотя бы незначительный перевес выгод над издержками. Эта взаимосвязь между количеством детей и выгодами помогает объяснению того, почему многие слаборазвитые страны выглядят настолько невосприимчивыми к контролю над численностью населения с помощью методов добровольного планирования семьи. В случае, если чистые выгоды от воспитания детей превышают издержки, благосостояние семьи, которой каким-то образом удастся вырастить больше детей, будет несколько выше, чем у её соседей, даже если одновременно уровень жизни населения в целом снизится.