Каннибалы и короли. Истоки культур

Неумолимое снижение доли животного белка в рационе жителей долины Теуакан было следствием непрерывной череды циклов интенсификации и истощения, которые сопровождались усовершенствованием технологий охоты. По мере сокращения каждого отдельного вида животных охотники пытались компенсировать снижение отдачи от вложенных ими усилий за счёт использования более эффективных орудий и методов охоты. В ход пришлось пустить копья, копьеметалки, дротики, после чего использовались луки и стрелы, но всё было тщетно.

Согласно оценкам Макнейша, значение коэффициента эффективности труда (количество полученных калорий на одну затраченную) при охоте на кроличьи табуны в период Ахуэреадо составляло 2,5:1. В случае засады с копьём соответствующий показатель для начала эпохи Ахуэреадо был равен 3,2:1, однако в период Абехас он снизился до 1:1 и затем сошёл на нет. Для преследования оленей с дротиками этот коэффициент первоначально составлял 7:1, но по мере сокращения поголовья оленей он снизился до 4:1. В дальнейшем лук и стрелы обеспечили новое максимальное значение коэффициента – 8:1 или 9:1, но к тому времени дичи стало настолько мало, что мясо могло внести лишь незначительную лепту в рацион жителей долины.

В ходе долгих и бесплодных попыток сдержать последствия истощения фауны усилия жителей долины Теуакан по добыче базовых продуктов питания постепенно сместились от животных к растениям. Интенсификация растениеводства привела к постепенному увеличению доли одомашненных видов в том «широком спектре» растений, которые исходно добывались исключительно при помощи собирательства. К концу эпохи Эль-Риего группам охотников удалось одомашнить кабачок, амарант (щирицу), перец чили и авокадо. В период Кокскатлан к ним добавились кукуруза и бобы, и по мере того, как размер поселений увеличивался, а сами они становились всё более стационарными, значение этих культур неуклонно возрастало.

В соответствии с расчётами Макнейша, доля калорий, получаемых от одомашненных и/или культурных растений, в рационе обитателей долины Теуакан в период Эль-Риего составляла всего 1 %, но в период Кокскатлан она увеличилась до 8 %, а в период Абехас до 21 %. И даже к моменту появления первых стационарных поселений вклад одомашненных и/или культурных растений в общий объём потребляемых калорий составлял всего 42 %.

Как и в случае с охотой, интенсификация земледелия привела к появлению ряда технологических достижений. За огородничеством – примитивным предшественником садоводства – последовало земледелие, которое всё больше зависело от ирригации. Коэффициент производительности труда в этих различных системах производства продовольствия вырос с 10:1 до 30:1 и 50:1. Макнейш не рассматривает сценарий, при котором к переходу от охоты и собирательства к земледелию и ирригации привело последовательное снижение производительности труда – и я вслед за ним не стал бы настаивать, что такое снижение обязательно необходимо для объяснения перехода к более эффективным способам ведения сельского хозяйства. В конечном итоге, снижение поступления животных белков можно компенсировать лишь с помощью увеличения производства белков растительных. Важный момент заключается в следующем: несмотря на то, что ирригационное сельское хозяйство было в пять раз более производительным (в показателях затраченного на единицу времени человеческого труда), чем огородничество, вся череда циклов интенсификации, истощения и технологических новшеств на протяжении девяти тысяч лет привела лишь к общему ухудшению уровня питания.

Представляется очевидным, что вымирание мегафауны плейстоцена спровоцировало переход к сельскохозяйственному способу производства как в Старом, так и в Новом свете. Однако последовательность событий в обоих случаях имела принципиальные различия, чрезвычайно важные для понимания всей последующей истории человечества. В долине Теуакан деревни появились лишь через несколько тысяч лет после того, как были одомашнены первые растения _{– именно такая} последовательность была характерна и для всей Америки в целом (не исключено, что в Перу охотники на морских млекопитающих создали свои деревни несколько раньше, однако этот эпизод не имеет значения для основной логики культурной эволюции). Что же касается Старого света, то там наблюдалась обратная последовательность: сначала люди строили деревни, а затем, спустя пару тысяч лет, одомашнивали те дикие растения, семена которых они собирали. Для понимания этой разницы обратимся к более детальному рассмотрению двух наиболее изученных регионов – Ближнего Востока и Мезоамерики (Центральная Америка и Мексика).