Каннибалы

Ахи и охи зевак тонули в сочном матерном звоне бегавших работяг, в пыхтении, которое издавала тормозная система грузовых монстров, которые теперь катили самым медленным своим шагом.

– Нихуяжсебе, – только и молвил Петр. Одной стены у театра не стало. Так ему сперва показалось. Потом он понял, что просто открылись ворота, обнажились грандиозные внутренности. Прохожие заставляли вспомнить немецкую кинохронику времен нацизма: дружный «хайль» вскинутых рук – только в руках телефоны, записывающие видео. Петр не выдержал – тоже вскинул руку, фоткнул.

– Это че ж такое? – полюбопытствовал он у одного из светящихся жилетов. – Охренеть.

Тому польстило искреннее изумление:

– Машинерия и декорации для балета «Сапфиры».

– Охренеть, – повторил Петр, задирая подбородок.

Вокруг ахали, подняв лица. В небе разворачивал локоть огромный кран. Грузовик издал звук, похожий на бздех тираннозавра.

– Такая дура если ебнется… – мечтательно сказал один работяга другому. Петр с невольным интересом прислушался: в нем, как в любом в такой ситуации, проснулся семилетний мальчик с любовью к большим машинам.

– Бля, – отозвался тот, что постарше. – Вплоть до минус седьмого разворотит.

– Бля, – согласился первый.

«Бля», – подумал и Петр. И тут увидел Веру, жену Бориса. «Женщина в кафе», вспомнил он, не зная, почему. Хм… Доводы за? Вера, по крайней мере, из тех, кто оставляет щедрые чаевые. Доводы против? Все остальные. Краем сознания Петр слышал разговор рабочих:

– Сплюнь. А то у нас тут уже почти народная примета: как в спектакле Белова, так с техникой на минус седьмом обязательно какая-нибудь хуета.

– Тьфу-тьфу-тьфу.

И старший рабочий безо всякого мегафона зычно заорал крану:

– Кормой ее вводи… Жопой! Жопой!

Жена Бориса сверкнула сумкой и скрылась в подъезде театра.

18

Вера – «женщина в кафе»? Хуйня на постном масле. Щедрые чаевые – не доказательство.

Вера – не тот человек в принципе.

Я уже давно заметил, что ум и хитрость – не одно и то же. Бывают очень глупые люди, которые при этом очень-очень хитры. А бывают простодушные интеллектуалы. Не назову Веру интеллектуалкой. Но в ней есть какое-то простодушие.

Вот в Борисе простодушия нет. Борис – очень-очень хитрый.

Когда Борис позвал меня к себе работать, я уже знал, что он – мягко говоря, не дурак. Все-таки его не подстрелили в 90-е. И он ни разу не вляпался по-крупному. Да еще в Питере. Да еще в пору войн за порт – главные ворота, через которые наркота шла к нам на северо-запад.

Борис вовремя со всего этого спрыгнул. Пока тупые бандюки решали, как будут возить из Роттердама героин (а потом мы их всех – без ложной скромности говорю – и приняли), Борис раньше всех скумекал, куда все катится. Перековал меч на орало – начал ввозить компы. На этом он и поднялся. Говорю же, варит башка. Я знал это всегда.

Но всякий раз, когда сам видел, как быстро работают у него мозги, поражался. Это как, ну не знаю, вы всегда работали на компе Core I7 (что тоже ништяк, конечно), полагали, что круче не бывает. А потом сели за Deep Blue. Не помню, удалось там Каспарову в итоге обыграть Deep Blue в шахматы или нет?

О’кей, вот для примера простая история.

Хотя все, что касается семьи Бориса, ну очень непросто. Поэтому сделаю несколько подходов, как пердучий болгарский штангист – к чемпионской штанге.

Во-первых, есть Витя – не его сын. Витя сын Веры. Борис у Веры второй муж. Первого ее мужа, то есть Витиного отца, я никогда не видел, но думаю, гондон был полный: бил Веру головой об батарею. При ребенке. То есть вообще улет. Яйца таким надо отрывать, я считаю. Не знаю, как и когда он исчез из Вериной и Витиной жизни. Когда я начал работать у Бориса, они с Верой уже были женаты, уже у них была своя дочь – Аня. Подонок исчез навсегда. И слава богу.

Во-вторых, есть Аня. Она дочь Веры и Бориса. Ребенок от второго брака, но что круто: по Вите и их с Аней отношениям не догадаешься. Обычно пасынки ревнуют к детям от второго брака. Демонстративно слетают с катух: сбегают из дома, нюхают, бухают. Витя? Ни фига. Всегда был отличником. Всегда в полном порядке. Всегда у него все получалось. Сам решил, где будет учиться. Пошел по технической линии. Где-то за границей. Сам поступил. Голова – блестящая. С Аней отношения до сих пор чудесные. Никогда не подумаешь, что не полностью родня. Брат и сестра. Всегда меня этим поражали. Видимо, это Витю тоже хорошо характеризует.

Аня – совсем другой жанр.

Она, конечно, девочка с завихрениями. Но тут и Веркина вина есть. И есть, и нет. Борис – страшный ходок, страшный. Любитель женщин, говоря более почтенным языком. Но это сразу про него ясно: не будь он ходоком, не заварилась бы вся эта история с Ириной да балериной.

Борис любит баб. Точка.