Каннибалы

Белова вскинула на него глаза – большие и чуть выпуклые. Вкупе с длинными конечностями, словно скрепленными шарнирами в один сложный механизм, они придавали Беловой сходство с богомолом. Нелепая, какая-то стукнутая мешком, нескладная. Как она тут будет – среди всех этих московских пав? В этом торте? Захотелось ее подбодрить.

– Вы уже сняли себе квартиру?

– Скворцов мне купил, – просто объяснила она. Петр почувствовал, как под ним поехал стул, поехал пол. Нормальный такой сюрприз.

– Скворцов в смысле Борис Анатольевич?

Белова кивнула.

«Ну… Борис, – подумал Петр, и: – Бедная Верка». А какая же еще? Он попытался говорить так, как и следовало говорить с очередной любовницей шефа: доброжелательно, легко, оптимистично. Как ни в чем не бывало. Как с приятельницей. Рука в кармане нащупала телефон, прижала кнопку, выключая телефон.

– Ну, Борис Анатольевич поддержит!

Серые глаза опять вперились в него. Взгляд тяжелый и прозрачный.

– Да, он так и сказал.

Рука выскользнула, выронила телефон на пол, ковровое покрытие проглотило стук.

– Спасибо, что смогли со мной поговорить, Даша. Я понимаю, как трудно было вам найти время.

– Все в порядке, – проговорила Белова. – Если бы у меня не было времени, я бы так и сказала.

«Ну… Борис». Петр не знал даже, чему больше удивляется. Или это просто трофей тщеславия? Артистка, знаменитость, Большой балет.

На прощание она протянула ладонь. Петр пожал, ощутив, как в ней много костей. Как будто мнешь плавник.

Вышел, притворив за собой хорошо смазанную, ни звука не издавшую дверь.

– Пол-литра осталось. Возьмете?

– Что? – обернулся Петр. Женщина в куртке. Широкое лицо.

– Балерина заказала, а сама ушла, не предупредив.

Она отвернула край бумаги.

– Зернышко к зернышку.

В банке была черная икра.

– Отдам почти даром. Чисто чтоб домой назад не везти.

– В Астрахань? – догадался Петр. «Одной тайной в мире стало меньше». Свежая икра жирно блестела сквозь стекло. Но поддаться соблазну Петр не успел.

– Вот вы где, значит!

Женщину как сдуло.

Перед Петром встал разгневанный седеющий красавец с орлиным носом и в неплохом костюме. Барственную внешность князя гор портила только слишком напряженная спина: держался князь так, будто забыл вынуть из пиджака вешалку.

– А вы, собственно, кто? – парировал наскок горца Петр.

Тот надменно назвался. И опять Петр поразился обманчивости того, что успел здесь увидеть. Имя у кавказского князя оказалось самое русское: Аким Иванович. «Или в театре так всегда?» – подумал Петр: все не то, чем кажется, прямо как на Невском проспекте Гоголя.

– Я директор балета.

Босс, перевел Петр. Но не главный. И принял вид, подобающий для встречи мелкого администратора, пусть и с эффектной внешностью.

– А вы кто такой? Шастаете по театру, нервируете артистов.

«Информация поставлена здесь хорошо», – не без уважения подумал Петр: от сплетницы Маши по сарафанному радио сведения дошли до начальства в течение какого-нибудь… Он посмотрел на часы. От этой нелюбезности князь так и взвился на месте.

– Я ищу пропавшую девушку, – спокойно ответил Петр. Чужие истерики его не пугали. – Вам есть что рассказать?

Петр заметил в конце коридора двух добрых молодцев: «За холмом залегла конница». Аким Иванович, очевидно, побоялся мордобоя и пришел с подкреплением. Оно маячило поодаль, ожидая сигнала от босса.

– Нет здесь никакой девушки. Полиция установила. Что вы здесь вынюхиваете?

«Не дурак, – подумал Петр. – Даже, я бы сказал, слишком не дурак. Больно уж ход мысли… э-э-э… интересный. Только ли балетом занимается гражданин?»

А тот все наскакивал:

– Ваши документы можно посмотреть?

– Проедемте со мной. Там и поговорим. Документы разные посмотрим. И не только, – профессионально-хмурым тоном пообещал Петр. Он блефовал. Куда бы он потащил балетного директора Акима Ивановича? В офис «Росалмаза»? Но блеф сработал. Князь несколько придержал коней. Потребовал, но уже без былого напора:

– Покиньте театр немедленно.

– Я как раз собирался уходить.

Это, кстати, была правда.

– Я вас провожу, – напористо предложил Аким Иванович. И сделал жест – такой же округлый и широкий, как Белова, когда предлагала ему присесть: ладонь описала дугу, показав золотые запонки на манжете, остановилась, фиксируя позу, чтобы разглядели даже зрители третьего яруса. Это точно из какого-то балета, догадался Петр: Аким Иванович был бывшим танцовщиком.

– Сделайте любезность. Могу взять вас под руку.

Аким Иванович на это только фыркнул.

– И сразу мне звоните, если этот господин опять здесь появится, – грозно пообещал Аким Иванович охранникам в стеклянной будке. Но так, чтобы и Петр, потянувший тяжелую дверь, тоже слышал.

«Молодец – на овец», – определил Петр этот тип.

Выйдя, он поразился, что небо вверху еще светлое, что на дворе день. В театре казалось, что уже наступил вечер, что там всегда – вечер.

Петр нашел на парковке машину. За дворником трепетал листочек, оставленный парковщиком-инспектором. Штраф. Петр сунул его в карман.