Каннибалы

– Не для секса. Изобьет, или там такое, что даже не хочу говорить.

– Например? – опять вылезла Света.

Петр помнил свою службу в милиции очень хорошо. Как и Авдеенко, ему не хотелось вспоминать детали.

– Покалечит или убьет, – ответил ей.

– Вот-вот, – согласилась Авдеенко. – Извращенцев масса. Но он… Понимаете, он выглядел совершенно обычным. Разговоры только такие странные в машине сразу завел. Я даже сперва подумала: религиозный, что ли?

– Про спасение души?

– Как бы. Но про душу как раз не говорил. Все типа: ты же будущая мать, будущие дети, такую вот фигню. Типа что ты с жизнью своей делаешь.

– Извращенец, значит, все-таки? – вернул ее к теме Петр.

– Не знаю.

– В смысле?

– До секса дело не дошло, – огорошила Авдеенко.

– То есть не…

– Не было изнасилования или чего-то такого, нет. Вообще ничего.

– Но ведь вы подрались.

– Мы не дрались.

– Все, Елена Викторовна, я запутался, – признался Петр. – А в милицию, в полицию то есть, вы зачем тогда пошли?

– Вы ворошите бумажки, ворошите, – подсказала опять Света. – А то начальница ваша сюда посматривает.

Авдеенко испуганно стала перекладывать папки-скоросшиватели. Положила перед ними брошюры, стала наобум тыкать розовым ухоженным ноготком. Со страниц глядели счастливые морды опутанных кредитом граждан. Она говорила:

– Как вошли, он сразу схватил меня за волосы и начал избивать. Меня просто как парализовало. Думала, все. Я от страха шевельнуться не могла. Не то что отбиваться. А потом…

– А потом он…

Ноготок беспомощно чиркал по странице.

– Потом он…

На странице играли ненатурально белокурые дети.

– Потом…

– Потом он сунул мою руку между спинкой стула и ударил по ней ногой.

23

Света не отставала. Петр обошел машину. Света схватилась за ручку. Ликование переполняло ее.

– А куда мы сейчас?

– Мы – никуда. Я тебя заброшу к тебе домой и поеду по делам.

– Но я же помогла!

– Помогла, – не спорил Петр.

– Я могу еще.

– Посмотрим.

Всю дорогу Петр молчал, думал о господине Боброве, только хмыкал в ответ, и Света заткнулась.

24

– Привет! А я опять хотел позвать тебя в театр!

От жизнерадостного тона Дюши Бобра у Бориса потянуло где-то под желудком, а сам тот скрутился в кулачок.

– Сейчас не очень подходящее время, – все же сумел ответить Борис в трубку равнодушно, как человек, которого прервали среди дела: шло совещание. Борис видел склоненные, повернутые головы своих замов – головы, забитые заботами так уютно: семья, дети, кредит, отпуск, пересадка волос, – и ощутил зависть. Его самого словно уносила тяга черной дыры.

– Время всегда подходящее, – изрек Бобр, и тон его уже был колючим, как проволока, на которую Бобр в свое время нагляделся, отсиживая ходку. До того, как стал таинственно-неуязвим для органов правопорядка, хотя нарушал порядок примерно так же, как и до отсидки.

– Ничего, придумаешь отмазку, ты умный. Жду.

На этот раз за дверями не рокотала музыка. Бобр приподнял бархатный край. Сцена была задраена железным занавесом – на миг Борис отметил, как это удивительно: ему всегда казалось, что избитое выражение времен холодной войны «железный занавес» – это просто риторика и в природе таких нет. Сероватым весенним снегом светился снизу партер: глыбы и наледи накрытых полотном стульев. Огромным белым коконом висела под потолком люстра.

А потом увидел мужчину. Тот сидел в ложе, предусмотрительно спрятав себя за бархатный каскад с тяжелыми кистями, и смотрел на закрытую пасть сцены, как будто ждал, что там все-таки передумают и покажут что-нибудь интересное.

Глядя на его подстриженные ступеньками виски, Борис еще надеялся, что ошибся: много в Москве дешевых парикмахерских, в них ходит много разных мужиков. Зря.

– Полковник Антонов, – повернулся и протянул для пожатия руку.

Борис встряхнул ее. Отодвинул тяжелый театральный стул, сел. Сел и Дюша – получился треугольник.

– Интересное место, для встречи, – заметил Борис, показал голосом неудовольствие: оторвали от работы, притащили, что, мол, за дурацкая конспирация?

– Интересное, – согласился Антонов. – Сам понимаю. Но не в ресторане же беседовать.

Это верно: разговор в ресторане можно прослушать с улицы, припарковав автомобиль с оборудованием у огромного окна-витрины. Было бы желание.

– Да и неуютно у нас. Чтобы к нам приглашать, – откровенно огорчился Антонов.

«Располагает, сука», – подумал Борис. Меньше всего ему и правда хотелось быть замеченным на Лубянке.

– А здесь ваше присутствие не вызывает вопросов, – пояснил Антонов. – Господин попечитель.

– Председатель попечительского совета, – уточнил Борис.

– Точно! – поддержал Бобр, и Антонову: – Учи матчасть!

Держался Дюша борзо, и Борису это особенно не понравилось.

– Это ты учи, – не стушевался Антонов.

Они перекидывали реплики, как мяч. Как давно сыгравшиеся партнеры.

– Мне не надо. У меня блистательная память, – парировал Дюша.

– С этим не спорю, – вдруг поднял руки Антонов. – Имена, даты, обстоятельства, суммы.

– …Прописью и налом, – быстро вставил Дюша, подмигнув Борису.