Кант. Биография

В 1756 году нужно было снова искать профессора логики и метафизики вместо Кнутцена. Кант обратился с письмом к королю, написав, что философия «самое важное поле его усилий» и что он никогда не упускал возможности учить логике и метафизике[421]. Он не получил этой должности. В самом деле, кажется, его письмо так и не дошло до Берлина, а просто было сложено в архив[422]. Кант продолжал пытаться улучшить свое положение и получить должность в Кнайпхофской гимназии, но «не прошел»[423]. Комитет назначил вместо него некоего Вильгельма Беньямина Канерта. Кажется, это случилось в 1757 году, после того как Кант уже четыре семестра преподавал в университете[424]. Должность, на которую претендовал Кант в школе, освободилась 11 октября 1757 года из-за смерти Андреаса Васянского, отца одного из биографов Канта. Не было ничего удивительного в том, чтобы университетский приват-доцент преподавал в местной школе, пока не получит пост профессора в университете. Канерт до того преподавал уже два года в школе в Лёбенихте (Löbenicht), прежде чем получил новую должность. И еще он гораздо лучше подчинялся правилам пиетистского дискурса, чем Кант. Трудно представить, чтобы Кант мог когда-либо написать следующие строки, которые типичны для Канерта (и других пиетистов):

Я признаю вместе с Давидом свои злодеяния, ибо Его благодать велика, и я буду стыдиться с Давидом и буду считать себя недостойным, и вместе с бедным грешником (Zöllner) я обращу глаза свои к небу и буду бить в свою грешную грудь в горьком (wehmütigen) раскаянии и скажу: Боже, прости сего бедного грешника в святое время пришествия! и я вернусь с блудным сыном и скажу: «Отец, я согрешил.»[425]

Вполне предсказуемо, что Кант «не прошел», учитывая отсутствие опыта и необходимой преданности. Возможно, именно потому, что он был «против пиетизма», он и не получил той должности, на которую претендовал.

Конечно, его жизнь состояла не только из работы и неудач. У Канта были хорошие друзья. Среди них был Иоган Готхельф Линднер (1729–1776), которого в то время не было в Кёнигсберге. Михаэль Фрейтаг (1725–1790), Георг Давид Кипке (1723–1779) и Иоганн Даниель Функ (1721–1764), тоже друзья Линднера, играли тогда, возможно, еще большую роль в его повседневной жизни[426]. Гаман, близкий друг Линднера, хорошо знавший остальных, не был так близок к Канту, но принадлежал к тому же кругу знакомых. Кант и Фрейтаг знали друг друга с Фридерицианума. Фрейтаг получил образование в Кёнигсберге и преподавал в соборной школе (Domgymnasium) с 1747 по 1767 год, а потом покинул эту должность, чтобы стать пастором в одной из близлежащих деревень. Он умер в 1790 году. В пятидесятые годы они с Кантом были очень близки.

Кипке был на полгода младше Канта, учился с ним и во Фридерициануме, и в Кёнигсбергском университете, но, в отличие от Канта, стал членом факультета относительно рано[427]. В 1746 году его назначили экстраординарным профессором восточных языков, а в 1755 году перевели на должность ординарного профессора. Вдобавок к специализации в восточных языках Кипке читал лекции по «английскому языку», которые пробудили в его студентах большой интерес ко всему английскому[428]. В 1755 году он перевел «Опыт о человеческом разумении» Локка, который, как считают некоторые, был очень важной для Канта работой на раннем этапе его философского развития[429]. Как бы то ни было, Кипке и Кант в этот период сблизились не только на почве философских интересов, но и в других отношениях[430]. Гаман писал Линднеру в 1756 году:

Вольсон, кажется, живет очень счастливо. Однажды я был с ним в саду Шульца, где нашел магистра Канта, господина Фрейтага и профессора Кипке. Последний теперь живет в их доме и у него собственное хозяйство, благодаря которому он сильно набрал вес. Здесь говорят о рекомендации, которую он дал служанке и в которой всячески ее хвалил, но в конце отметил, что она obstinata и vo-luptuosa. Тем не менее, нужно представить себе его акцент и выражение лица, чтобы понять, что смешного в тех историях, которые о нем рассказывают[431].