Канун

И когда, дня черезъ три посл этого, они опять обдали съ братомъ, то Левъ Александровичъ могъ бы замтить, если бы захотлъ быть внимательнымъ, что въ глазахъ ея была все время тревога. Однако, она ни однимъ словомъ не выказала передъ нимъ своихъ опасеній. По обыкновенію, она вс свои мысли спрятала отъ него.

Она сказала, что видла квартиру и модели мебели и что то и другое ей очень понравилось.

Съ героической покорностью она сообщила ему, что уже зазжала въ нсколько магазиновъ, гд продается кухонная посуда, присматривалась, но ни на чемъ не остановилась.

И больше она ничего не прибавила.

И она, затаивъ въ себ недовольство и обиду, что считала своимъ долгомъ длать всегда «ради брата», скромно занялась покупкой посуды. Оказалось, что не только кухонная, но и вообще вся посуда не была приготовлена. Такимъ образомъ ея полномочія расширились.

Они расширились еще больше, когда она однажды подумала о бль. Оказалось, что Левъ Александровичъ совсмъ выпустилъ изъ виду эту статью: ни столоваго, ни постельнаго блья онъ не заказалъ. Это доставило Лизавет Александровн особаго рода удовольствіе.

— Вотъ что значитъ устраивать хозяйство помимо меня.

Тогда она занялась и этимъ и, такъ какъ это было занятіе серьезное, то время ея было заполнено.

Кром того она каждый день посщала казенную квартиру и поощряла работающихъ торопиться съ отдлкой и тамъ уже привыкли смотрть на нее, какъ на хозяйку. Узнали, что она сестра директора и курьеры при встрч съ нею почтительно кланялись и называли ее «ваше превосходительство». Съ этой стороны она не имла основаній считать себя неудовлетворенной.

Она также заботилась о томъ, чтобы обстановка была поскоре исполнена. Для этого она часто зазжала въ магазинъ и поощряла.

И все это, въ самомъ дл, было необходимо. Левъ Александровичъ, сдлавъ распоряженія и заказы, точно забылъ обо всемъ этомъ. У него было страшно много дла и ему было не до этого.

Однажды за обдомъ онъ вдругъ вспомнилъ и сказалъ:

— Однако, надо бы справиться насчетъ квартиры. Скоро-ли ее отдлаютъ?

— Она будетъ готова черезъ три дня, — сказала Лизавета Александровна.

— Теб разв сообщили?

— Но я зжу туда каждый день. Еслибъ я этого не длала, такъ затянули бы работу на мсяцы.

— Неужели? А, вотъ я этого не зналъ… что ты тамъ бываешь… Что же, это очень хорошо! Да нужно и съ мебелью поторопить.

— Я длаю это чуть не каждый день.

— Какъ? И это?

— Да что же тутъ удивительнаго, Левъ? Надо удивляться не этому, а тому, что ты хотлъ обойтись безъ меня. Вдь это же такъ естественно, чтобы я занималась всми подобными вещами. Ты заваленъ работой, теб не до того.

И, наконецъ, были готовы и квартира и мебель. Лизавета Александровна получила объ этомъ заявленіе съ той и другой стороны и сообщила Льву Александровичу.

Тутъ Левъ Александровичъ увидлъ себя въ необходимости сказать ей о томъ обстоятельств, которое въ сущности дла не было для нея новостью.

При устроеніи квартиры все это такъ или иначе должно будетъ обнаружиться. А онъ не хотлъ ставить себя въ неловкое положеніе передъ сестрой. И наканун доставки мебели въ квартиру у нихъ былъ разговоръ.

Это было вечеромъ, часовъ въ десять. Левъ Александровичъ отпустилъ отъ себя довольно рано длопроизводителя, который былъ у него съ длами, приказалъ приготовить у себя въ комнат чай и послалъ записку Лизавет Александровн.

«Не хочешь-ли попить со мною чаю? Я свободенъ».

Лизавета Александровна, разумется, тотчасъ же пришла и начала хозяйничать за чайнымъ столомъ. Это былъ такой рдкій случай, что братъ приглашалъ ее къ себ.

При томъ же она догадывалась, что чай — только предлогъ, а что онъ хочетъ что-то сказать ей.

И Левъ Александровичъ не особенно долго подходилъ къ предмету. Онъ прислъ къ столу, взялъ налитый стаканъ чаю и сказалъ:

— Итакъ, завтра начинаютъ устраивать въ квартир меблировку…

— Да, они общали, — сказала Лизавета Александровна, чувствуя въ этихъ его словахъ начало разговора.

— Да, ну, такъ вотъ. Я и хочу сказать теб, Лиза… Есть одно обстоятельство.

Лизавета Аленсандровна замерла съ чайникомъ, наклоненнымъ надъ чашкой и возвела на брата вопрошающій взоръ.

— Есть одно обстоятельство, о которомъ я долженъ сообщить теб… Видишь-ли, я никогда не говорилъ съ тобой о моихъ отношеніяхъ къ Наталь Валентиновн.

— Никогда! — чрезвычайно твердо сказала Лизавета Александровна и отрицательно покачала головой.

— Да, но это потому, что мы съ тобой вообще какъ-то мало говоримъ о нашей внутренней индивидуальной жизни. У насъ этого нтъ… Ну, я скажу такъ: мы безъ этого отлично обходимся и это не мшаетъ нашимъ братскимъ отношеніямъ быть превосходными.

— Да, пожалуй…

— Но это возможно тогда, когда рчь идетъ о душевныхъ состояніяхъ; когда же оно переходитъ въ фактъ, сопряженный съ нкоторой перемной жизни, мы должны измнитъ этому правилу.

— Да, конечно, Левъ, — исправно подавала свои реплики Лизавета Александровна.

— Ну, такъ вотъ видишь, теперь именно и произошелъ фактъ, который внесетъ нкоторыя перемны въ нашу жизнь. До сихъ поръ мы жили вдвоемъ, теперь будемъ жить втроемъ…