Капер

— Больше и не надо, — сказал я. — Сможешь согласовать действия с Вигбольдом ван Риппердой? Им надо буде ночью подъехать по речному льду к сладу и забрать продукты, сколько смогут.

— Конечно, могу! — заверил Биллем ван Треслонг. — Сегодня ночью в Гарлем побежит курьер, передам с ним послание командиру гарнизона. А что ты задумал?

Я рассказал ему свой план в общих чертах и закончил словами:

— Надо, чтобы они были готовы подъехать ночью на санях к складу и быстро и без лишнего шума погрузить добычу.

— Это им не трудно, — заверил начальник разведки. — Я сегодня же напишу Вигбольду ван Рипперде. Ответ он пришлет голубем утром или с гонцом на следующую ночь.

Ответ прилетел рано утром. На клочке бумаги было всего одно слово «да».

4

Зимы в Голландии короткие. В начале февраля по ночам температура ниже ноля, а днем — выше. Снег начал таять, на дорогах превратился в кашу. Лед еще держит, но уже потрескивает, когда по нему едут нагруженные сани. Мы шли налегке, но я на всякий случай рассредоточил свой отряд. Несколько человек несли копья. Не для боя, а чтобы помочь выбраться из полыньи, если кто-нибудь провалится. Днем мы обошли Гарлем по большой дуге, а теперь, ночью, приближались к нему с севера по руслу реки Спарне. С этой стороны испанцев раньше не беспокоили, часовых здесь нет.

К постоялому двору мы вышли со стороны реки. Это был узкий двухэтажный каменный дом с двумя широкими и длинными крыльями-складами такой же высоты. С четвертой стороны были дубовые ворота. Перед ними часового не было. Не было и собак во дворе. Двух ландскнехтов подсадили товарищи, помогли перелезть через ворота. Несмотря на тренировки, оба наделали столько шума, что я удивился, почему часовой не услышал. Они долго не открывали ворота, запертые изнутри на засов. Я уже подумал, не перебили ли их втихаря?!Потом заскрипело дерево, трущееся о другое дерево и железо.

— Часового долго не могли найти. Спал в углу за бочками, — шепотом доложил один из ландскнехтов, открывших ворота.

Наверное, испанский солдат радовался, что попал служить в такое хорошее место. Служба легкая и с едой нет проблем. Только вот многие из тех, кто попал в более опасные места, выживут, а он здесь погиб. Сейчас придет черед и его товарищам. Дверь в жилую часть была не заперта. Внутрь вошли десять человек. Вернулись они минут через пятнадцать с завязанными в узлы трофеями и горящими факелами и масляными лампами.

— Отправляй гонца в город, а остальные пусть идут сюда, — приказал я Яну ван Баерле.

Гонец с Дирком ван Треслонгом и большей частью нашего отряда ждал на берегу реки.

— Открывай двери складов, — скомандовал я капралу Бадвину Шульцу.

Оба склада были заполнены доверху бочками, мешками, корзинами. Чего в них только не было! Мои солдаты смотрели на это богатство круглыми от удивления глазами.

Точно так же я когда-то пучил глаза, когда впервые попал на продуктовый склад Черноморского флота. Только в одном отсеке было столько всякой жратвы, сколько мы, пять курсантов, отправленных с корабля в роли грузчиков, не смогли бы сожрать за всю жизнь, даже если бы только этим и занимались сутки напролет. Я тогда незаметно набил оба кармана шинели изюмом, картонный ящик которого вскрыл кто-то до нас. Для справки: в один карман шинели влезает бутылка вина, буханка хлеба и кусок вареной колбасы. Впрочем, бутылки мы обычно носили в рукаве, придерживая согнутой ладонью, чтобы не выпала. Там она не бросалась в глаза. Еще лучше было засунуть бутылку в рукав сверху, горлышком вниз, чтобы оно упиралось в локтевой сгиб. Дежурный офицер мог остановить подозрительного курсанта, заставить поднять руки и обхлопать тело, но так и не обнаружить бутылку в рукаве. Такое впечатление, что офицеры не были курсантами.

Ландскнехты первым делом нашли бочку с вином. Кто-то принес оловянные и глиняные кружки, копченый свиной окорок, два каравая хлеба и две головки сыра — и начался пир. Первым угостили меня. Вино было белое и слишком кислое. Я отдал недопитую кружку, взял большой ломоть хлеба, кусок сыра и вышел во двор. Пусть ребята оттянутся. Они заслужили.

Часть правого склада занимали конюшня и сеновал над ней. В конюшне, рассчитанной на десять лошадей, было занято шесть денников. Это были тягловые кони фризской породы — вороной масти, рыхловатые, не очень крупные, но длинноногие. Длинные и густые щетки, фризы, покрывают костистые мощные ноги от скакательного до запястного сустава и ниспадают на большие черные копыта. Я угостил ближнего жеребца хлебом. Он аккуратно взял еду с моей ладони, а съев, коротко всхрапнул, предлагая дать еще. Что я и собрался сделать, сходив в соседнее помещение, но услышал выстрел из аркебузы. Стреляли в той стороне, где город.

— Всем приготовиться к бою! — приказал я солдатам.

Пикинеры сразу заняли позиции у ворот, а аркебузиры и мушкетеры зажгли от ламп и факелов фитили и отошли вглубь двора, к трем пустым саням, которые там стояли.