Капетинги. История династии (987–1328)

Исключение, какое составлял Ангерран де Мариньи, подтверждает правило, которое может быть проиллюстрировано судьбой другого нормандца, Пьера Дюбуа: легисты любили систематические тезисы. «Картезианцы», даже «якобинцы» до появления этих понятий, в политике они хотели поставить во главу угла рациональность. Свидетельство этого — например, воспитательная утопия, которую изложил Пьер Дюбуа в трактате «Об отвоевании Святой земли»[252], написанном и 1306 г. Этот уроженец Кутанса в Нижней Нормандии посещал лекции на факультете искусств в Париже и на юридическом факультете и Орлеане, а потом стал королевским адвокатом в Нормандии. Многословный и убежденный «бумагомаратель», он сочинил с 1300 по 1313 г. с десяток трактатов и памфлетов в защиту политики Филиппа Красивого. Двигало им стремление войти в Королевский совет или просто страсть к политике? Его тексты не позволяют однозначно ответить на этот вопрос. Человек систематичного склада ума, желавший, чтобы политические действия производились в соответствии с требованиями разума, в упомянутом трактате «Об отвоевании» он изложил подробный план крестового похода и окончательной колонизации Святой земли. Как ее добиться, не отправляя на Восток подготовленных мужчин и женщин? Для достижения этой цели он придумал рациональную систему обучения, которая включает иерархическую сеть разных и дополняющих друг друга учебных центров (studia). Во-первых, грамматические studia, по четыре в каждой церковной провинции, будут принимать детей от пяти до двенадцати лет, тщательно отобранных, и знакомить их с латынью. После этого studium греческого языка, восточных языков, естественной и нравственной философии, а также экзегезы возьмет к себе учеников в возрасте до шестнадцати — двадцати восьми лет. Завершив эту стадию, они будут произвольно рассортированы: девушек направят в школы по медицине и хирургии, малоодаренные юноши тоже будут ориентированы на хирургию, а также на усвоение технических и полезных для войны навыков; наконец, перед лучшими из молодых людей откроются благородные поприща права, медицины, богословия, математики и астрономии. Как не сравнить такую воспитательную утопию с планами, какие измышляли философы эпохи Просвещения? Не был ли Пьер Дюбуа предтечей Кондорсе, «интеллектуала и политика», недавно открытого заново?

Таким образом, по завершении обучения подопечные Пьера Дюбуа должны были ехать колонизовать Святую землю в качестве проповедников и исповедников, судей и правителей городов, врачей и военных инженеров. Страна подлежала разбивке на административные, военные и идеологические территориальные единицы. Дополнить все это должно было «самопожертвование» девушек, которым предстояло выйти за крестоносцев, восточных христиан или видных мусульман, причем последних, очевидно, они должны были обратить в христианство. Чтобы финансировать столь систематичный и грандиозный проект, Дюбуа придумал основать фонд Святой земли (provisio Terre sancte), в который поступит имущество монастырей и военных орденов[253].

Взгляды, изложенные нормандским адвокатом, во многих отношениях характерны для легистов. Образование, полагали они, должно преследовать практические цели, в том числе постижение необходимых восточных языков. К усвоению книжных знаний надо добавить уроки, посвященные опытам и переходу от теории к практике. Обучение, в основу которого следовало положить упрощенные учебники, избавленные от ненужных тонкостей, будет сравнительно недолгим, даже если ученик завершит курс в возрасте не менее тридцати лет — в традиционной системе богослов завершал его в тридцать пять — сорок. Не то чтобы эту систему переворачивали с ног на голову — ее просто рационализировали, реорганизовали и сокращали, чтобы можно было создать «интеллектуальную и политическую элиту», соответствовавшую чаяниям правящих кругов начала XIV в.

Отметив бесспорно особые черты легистов, тем не менее уточним, что по-манихейски противопоставлять их баронам из королевского окружения, уподобляя их отношения «спору древних и новых», наследников состояний и селф-мейд-менов, было бы преувеличением. В этой связи напомним, что Флот и Эйселен были из знати, Омелас и Плезиан аноблированы и что легисты никогда не отказывались советовать сеньорам. Были ли у них общие интересы? Посещение коридоров власти давало превосходную возможность разбогатеть, получить дары и пенсии, что хорошо замечали современники, очень критичные в отношении власть имущих. Среди последних существовали и отношения провинциальной солидарности, пусть южане пока не составляли настоящую «группу давления». Очень дальновидные нормандцы заселили княжеские дворцы. Ангерран де Мариньи, войдя в состав этого мирка, играл роль «крестного отца», внимательного к братьям и клиентам: «Бедных людей из жалкого состояния/Он делал господами при дворе».