Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

— Его похитила у меня христианская аристократка! — крикнула Хараджа.

— И это мне известно.

— Где они скрываются? Я уже три года ищу их по всей Италии, от Милана до Венеции. Я наняла лучших людей…

— Лучших — в смысле владения кинжалом, — с иронией заметил паша.

— И обнаружила только след их пребывания в обоих городах, — продолжала хозяйка замка Хусиф, не обращая внимания на его слова.

— Ну и где они теперь?

— Я спрашиваю об этом тебя. Ты отец Дамасского Льва и свекор этой ненавистной Капитанши Темпеста.

Паша вдруг резко встал, отбросив шелковое покрывало, и сказал, пристально глядя на Хараджу:

— Знай, с тех пор, как мой сын отрекся от религии пророка и женился на христианке, я ничего более не знаю о Дамасском Льве.

— Лжешь! — смертельно побледнев, взвизгнула Хараджа и вскочила на ноги. — Ты лжешь!.. Но ты в своем праве. Он твой сын, и ты имеешь право защищать его. Но та, другая, она ведь гяурка, она сражалась против сынов ислама и многих убила, хотя она и женщина. Ты можешь выдать ее мне. Где эта женщина? Я желаю это знать!

— Если у меня нет никаких известий о Мулее, значит нет известий и об этой христианке. Кто знает, где они? У герцогини обширные владения возле Неаполя, на Черном море и на Крите. Должно быть, не чувствуя себя в безопасности, они колесят по Италии и по всей Европе.

— И оставили ребенка в Венеции?

— Теперь, когда все еще бушует война, наши соотечественники лишились свободного доступа в Царицу Лагун. Венецианские купцы не забыли потерю своих колоний в Морее,[19] на Черном море и на Кипре, как не забыли и о пятистах своих солдатах, которые попали в плен к Магомету Второму и которых он велел всех разрубить пополам.

— Султан был в своем праве. К тому же он ведь твой родственник, — с иронией заметила Хараджа.

^{Хараджа повернулась к чернокожему гиганту и приказала: «Вели принести козлы, два стола и твои бритвенные ножи».}

— Я, может быть, турок гораздо больше, чем все они в Константинополе, но я никогда не учинил бы такой гнусности.

— Нечего им было ввязываться в войну, если не чувствовали в себе достаточно сил.

— Мало того что они перебили под стенами городов Кипра, Крита, Мореи и Причерноморья более двухсот тысяч наших воинов, они еще вместе с мальтийскими рыцарями уничтожили более трехсот наших галер. Это они-то не были готовы к войне?!. За десять лет осады Крита с моря и суши что сделал твой могущественный дядюшка? И что сделал Хусиф-паша?

— Они взяли Канею.[20]

— Но не весь остров. И повсюду, за каждым камнем на острове, лежат кости наших воинов.

— Все это меня не интересует, — сухо заявила Хараджа. — На войну идут, чтобы убивать, а не болтать языком. Оставим этот разговор, паша. Если не хочешь сказать, где твой сын, скажи, где эта христианка.

— Я уже сказал: не знаю, — твердо произнес паша.

— Значит, не хочешь сказать?

— Я ничего не знаю.

— Твой капитан тоже так говорил и настаивал, что не знает. Видишь, как он кончил, насаженный на зубья?

— Что ты хочешь сказать? — спросил паша, побледнев и нахмурившись.

Хараджа повернулась к чернокожему гиганту и приказала:

— Вели принести козлы, два стола и твои бритвенные ножи.

— Будет исполнено, госпожа.

— Что ты сказала?! — взревел паша.

— Да кто ты теперь такой, паша Дамаска? Обыкновенный пленник, и больше никто.

3 Паша Дамаска

Были среди султанов такие, кто сделал турецкий народ пугающе кровожадным, беспрестанно насаждая непримиримую, не знающую жалости ненависть к христианам. Христианину достаточно было любого прегрешения, чтобы получить смертный приговор.

Но надо сказать, что не таков был основатель османской династии, знаменитый Баязет, подмявший под себя весь исламский мир и покорившийся только непобедимому Тамерлану, который командовал татарскими ордами. Тамерлан его не пощадил и посадил в железную клетку, где султан и умер от разрыва сердца. Не таков был и второй из османских султанов, Магомет I, самый известный, тот, что мягко относился к подданным, прощал мятежников и сохранил жизнь своему брату, который пошел против него при поддержке государя Валахии. Когда в 1421 году он умер в Адрианополе, его оплакивал весь народ и восхваляли даже враги. А вот Магомет II, самый могущественный из турецких султанов, вселял в своих подданных ненависть к христианам и придумывал изощренные пытки даже для своих визирей.

Этот удачливый завоеватель первым водрузил полумесяц над куполом собора Святой Софии в Константинополе, навсегда разрушив Византийское царство. Именно в его правление жестокость турок достигла пугающих размеров.