Капитан Темпеста. Город Прокаженного короля

– Ну, так вот: армия Магомета, поклявшегося какой бы то ни было ценой овладеть древней Византией и превратить христианскую церковь Святой Софии в лучшую из мусульманских мечетей, с первым проблеском утренней зари бросилась на приступ и стала брать одну твердыню за другой, несмотря на яростное сопротивление воинов последнего из Палеологов. Видя, что берут верх наши воины, неустрашимо продолжавшие приступ под дождем стрел, раскаленных камней и других смертоносных предметов, сыпавшихся со стен города, один из греческих военачальников послал солдата в балаклавский монастырь с уведомлением, что город уже попал в руки неприятеля. Как раз в это время в монастырской кухне жарилась эта нежная рыба, уже в то время заботливо разводившаяся монахами в особых садках. Повар, только что положивший рыбу на сковороду с кипящим оливковым маслом, не поверил, что Константинополь мог быть взят кем-либо, и с досадой крикнул: «Если это правда, то пусть все эти рыбы соскочат со сковороды и начнут плавать по полу! Иначе я ни за что не поверю такой невероятной вести». Едва он успел произнести эти слова, как, к величайшему удивлению и ужасу присутствовавших, вся поджариваемая рыба вдруг соскочила со сковороды и принялась делать плавательные движения по каменным плитам пола. Слух об этом чуде с быстротой молнии достиг Магомета, который, видя в этом новое доказательство могущества пророка, приказал принести к нему этих рыб и посадить их в один из бассейнов его дворца…

– И эти рыбы – прямые потомки тех? – спросила герцогиня, внимательно выслушавшая до конца этот удивительный рассказ.

– Должно быть, эфенди, судя по тому, что и у них, как вообще у всех рыб этой породы, имеется на боку черное пятно в виде особой приметы… Как, ты думаешь, могло случиться что-либо подобное?

– Несколько сомневаюсь в этом.

– Я тоже не верю этому, – со взрывом веселого смеха сказала молодая турчанка. – Но это не мешает мне находить балаклавских рыбок самыми вкусными из всех известных мне.

– Да, они очень вкусны, – подтвердила герцогиня, удивляясь про себя такому неслыханному среди магометанок вольнодумству.

За блюдом золотых рыбок последовало несколько других, не менее изысканных блюд, а к десерту были поданы чудные египетские и триполитанские плоды, всевозможного рода сласти и кофе мокка, в то время ценившийся чуть не на вес золота и потому доступный лишь самым знатным и богатым людям.

В довершение этой богатой трапезы Гараджия, все время без умолку болтавшая разный вздор, подчас довольно остроумный и невольно заставлявший ее собеседницу смеяться, приказала подать себе небольшую серебряную шкатулочку превосходной работы и всю усеянную драгоценными камнями. Вынув из нее две тоненьких белых палочки, она одну подала герцогине и сказала:

– Теперь попробуй и этого, эфенди…

– Что такое? – изумилась молодая венецианка.

– Это можно курить, в этих трубочках под слоем тонкой бумаги находится табак, разве ты никогда не видел этого в своей стране?

– Нет.

– Неужели у вас в Аравии не курят?

– Курят, но только трубку, а не такие коротенькие штучки, которыми можно обжечь себе нос и губы. А ты разве не знаешь, что Селим запретил употребление табака, установив строжайшее наказание для того, кто нарушит это запрещение?

– Ха-ха-ха! – закатилась Гараджия, выпустив струю ароматного дыма из своих коралловых губок. – Неужели ты воображаешь, что я боюсь Селима? Он сидит у себя в Константинополе, а я здесь. Пусть пришлет мне своих судей, я их так приму, что они потом никогда больше никому уже не явятся.

Сделав еще затяжку из своей сигаретки – изготовление этих табачных продуктов тогда еще только что началось, – турчанка со смехом продолжала:

– Кстати о Селиме. По-моему, это – препротивный человечишка! Он до такой степени ленив, что даже гуляет по чудным садам своего сераля не иначе как в носилках и способен только на то, чтобы отдавать приказания совершать избиение людей на потеху своих гаремных красавиц… Этот кровожадный тюфяк ровно ничем не напоминает Магомета Второго или Сулеймана Великолепного. Если бы у него не было таких военачальников, как великий визирь Мустафа и мой дед великий адмирал Али-паша, Кипр до сих пор находился бы в руках венецианцев, и галеры республики, быть может, снова угрожали бы самому Константинополю…

– Однако я слышал, что ты и сама не прочь устроить иногда резню, чтобы потешить себя? – решилась заметить герцогиня.

– Это дело другое: я ведь женщина, – наивно ответила Гараджия.

Переодетая венецианка с удивлением посмотрела на свою собеседницу:

– Я не понимаю тебя…

– Не понимаешь?.. Ну, скажи мне, что делают женщины в твоей стране?

– Простые и бедные сами ведут хозяйство своих мужей, воспитывают детей и ухаживают за верблюдами, а знатные и богатые…

– Тоже, вероятно, чем-нибудь заняты? Следовательно, у них есть дело и развлечение от скуки, – досказала молодая турчанка, пуская вверх колечками табачный дым и следя за тем, как эти колечки, медленно расплываясь в воздухе, постепенно развертываются и образуют тонкие волны, стремящиеся к окнам.

– Да, разумеется, – подтвердила герцогиня.