Капля духов в открытую рану

Нехорошев долго складывал цветы в пестрый хоровод, руководствуясь какими-то своими представлениями о сочетаниях и формах, затем синими с желтыми серединками ирисами вывел в букете букву «А». Как картину Моне, ее можно было увидеть только на расстоянии.

– В какую бумагу завернем? – улыбнулась продавщица.

– В синий крафт.

– А ленточку? Салатовую? Кремовую?

– Ни в коем случае. Только желтую.

Цветочница обернула букет и с гордостью покрутила его в вытянутой руке.

– Вы очень тонкий флорист. Наверное, художник?

– Как все мы. Где-то глубоко в душе. Сколько с меня?

– Четыре пятьсот, – ответила продавщица, цокая маникюром по клавишам калькулятора.

Нехорошев расплатился, поблагодарил и, не взяв сдачи, пошел восвояси.

– Куда вы? А букет? Букет же! Забыли! – взволнованно закричала девушка.

– Оставьте его себе. – Нехорошев обернулся. – Адресата больше не существует.

Когда он вернулся на рабочее место, в кабинете уже было много народа.

– Андрей, у нас горит четверг, слетел тот юрист, ну который изнасиловал свою дочь. Больше ничего не готово. Надо срочно закрыть новой темой, – на повышенных тонах говорил выпускающий редактор четверга, со свистом вдыхая воздух на каждом слове.

– Какие предложения? – Нехорошев был даже рад, что его отвлекли от болезненных воспоминаний.

– Оксана предлагает раскрутить тему молодого скрипача, которого готовят на Международный конкурс имени Венявского в Польше, ну типа как певца от России на Евровидение.

Нехорошев посмотрел на новенькую Оксану, грызущую краешек мобильного телефона.

«Провинциалка, – подумал он. – Значит, будет рыть землю».

– Ну и в чем фишка?

– Там ваш приятель Сайгонский замешан, – пояснила Оксана. – Нашу страну на этом конкурсе должен был вновь представить ученик Ярослава Кречета, ну который директор филармонии и плюс председатель жюри Венявского. А в этом году Сайгонский внезапно выдвигает кандидатуру молодого, никому не известного скрипача. В академических музыкальных кругах паника. Можно подлить масла в огонь, архив на Кречета у нас есть.

– Ну неплохо, – почесал лоб Нехорошев. – Ко мне какие вопросы?

– Мы позвонили Сайгонскому, он готов прийти в студию и все рассказать, – выпалил выпускающий редактор. – И юного гения с собою притащит. А вот Кречет этот знаменитый наотрез отказывается давать комментарии. Надо его уломать. Это по твоей части.

Оставшись один, Нехорошев открыл телефонную базу и набрал номер под именем «Кречет Я.Ю.». В трубке ответил усталый голос. Андрей изложил суть просьбы, заверил, что если не будет представлена точка зрения знаменитого скрипача, то разговор в студии окажется однобоким.

– Мне все равно, каким будет разговор в вашей студии, – ответил Кречет. – Я с прессой не общаюсь и в полоскании нижнего белья не участвую.

– Но вас же явно подсиживают, – напирал Нехорошев.

– С чего вы взяли? Я не могу возглавлять жюри конкурса в этом году ввиду серьезной болезни суставов.

– Но у вашего ученика ведь нет болезни суставов. Почему вместо него едет другой скрипач?

– Мы решили взять паузу и подготовиться к следующему году. Что в этом особенного? Это мое решение. Точка. До свидания.

Нехорошев выдохнул, нажав на стоп автоматической записи разговора. «Хоть такой аргумент в студии будет», – подумал он и отправил приглашение Сайгонскому встретиться лично в кафе.

– Ну что ты хочешь от меня, дружище? – Иван Захарыч громко хлопал Нехорошева по спине в зале маленького ресторанчика в Столешниковом переулке.

– Иван, у нас горит четверг, это послезавтра, – начал Андрей, усаживаясь за столик. – Закрывай эфир своей широкой грудью. Бесплатно. Просто сделай нам экшн, как ты это умеешь.

– Да, но Кречета я не уговорю прийти. Он – кремень, – ответил Сайгонский, подзывая официанта.

– Он сказал, что болен. Это правда?

– Я не знаю, какая-то мистическая хрень. Он ведь странный, понимаешь. Я работаю с ним двадцать лет и до сих пор не знаю, что у него на уме. Закажи салат с креветками, здесь он бесподобный.

– Но ты решил подставить его? Вместо его ученика на конкурс едет твой протеже? Может, ты впоследствии и Кречета хочешь погасить на мировой арене? – затараторил Нехорошев.

– Да… это нормальный процесс. Подвернулся фактурный и красивый мальчик, бьющий копытом. Я показал его педагогам. Они сказали, что и из обезьяны можно сделать человека. Пусть набирает силу на конкурсах, потом устроим его сольные концерты. Дорога-то известна. Я по ней и самого Кречета провел в свое время. Конечно, Славка – гений. Но публика устает от старых лиц. Ведь мы с тобой тоже не молодеем, дружище? А тут и на старуху нашлась проруха.

– Может, Кречет перенервничал и выздоровеет к конкурсу?

– Нет, там все серьезно. Это ведь я ему всю жизнь организую врачей, клиники, пеленки, таблетки. Я знаю, что говорю.

Официант разлил вино и принес украшенные зеленью салаты с торчащими усатыми головами креветок.

– Это неизлечимо? – Нехорошев отложил излишек травы на другую тарелку.