Караваль

Она вспомнила, как увидала его впервые. Он был высок, красив мужественной, хотя и несколько грубоватой красотой… Словом, привлекателен, как яд в нарядной бутылке. Ради собственной безопасности Скарлетт следовало держаться подальше от этого типа. Сегодня он помог ей, но, очевидно, у него были свои цели. Она же ближайшим вечером найдет сестру, после чего закончится и ее одиночество, и ее пребывание на острове.

– До свидания, – ответила Скарлетт Хулиану таким же сухим тоном и, ни слова больше не говоря, скользнула в свою комнату.

В камине уже горел огонь, отбрасывая медные отсветы на обои с изображением роз – еще не раскрывшихся, полураскрытых и полностью расцветших, с белыми лепестками, подхваченными алой каймой. Поленья потрескивали, словно исполняя колыбельную. Скарлетт потянуло к массивной кровати под балдахином: пожалуй, никогда еще она не видала такого огромного ложа. Вероятно, именно из-за него комната считалась особенной. С точеных деревянных балок свисали прозрачные светлые покровы. На пуховых перинах громоздились бесчисленные подушки в шелковых наволочках и толстые стеганые одеяла, украшенные большими смородинно-красными бантами. Скарлетт уже готова была утонуть в этом мягком великолепии, как вдруг…

Стена шевельнулась. Девушка остолбенела. Комната сразу показалась ей тесной и жаркой. Может быть, это лишь игра воображения?

– Нет! – сказала она Хулиану, вошедшему через узкую дверь, которая была оклеена обоями и до сих пор оставалась ею незамеченной. – Как ты сюда попал? – Не дождавшись ответа, Скарлетт все поняла: хозяйкино подмигивание, ключи, «особые распоряжения». – Эта женщина намеренно поселила нас в одной комнате!

– Но ты же сама убедила ее, что мы любовники, – ответил Хулиан, бросив взгляд на роскошную постель.

Щеки Скарлетт залились багрянцем – цветом карточных сердец, крови и стыда.

– Я не говорила, что мы любовники! Я сказала, мы помолвлены!

Хулиан рассмеялся, но ей было не до смеха.

– Не нахожу в этом ничего забавного! Мы не сможем вместе здесь спать! Если кто-то узнает, я погибла!

– Ну-ну, не стоит драматизировать, мы не в театре. Послушать тебя, так каждая мелочь способна тебя погубить.

Ночуя в одной комнате с мужчиной, Скарлетт и впрямь подвергала себя опасности: стоило кому-нибудь об этом пронюхать, и свадьба с графом могла расстроиться.

– Ты же видел моего отца. Если он узнает…

– Никто ничего не узнает. Надо полагать, нам не случайно дали отдельные ключи от двух разных дверей, – ответил Хулиан, падая на кровать.

– Ты не должен сюда ложиться! – вознегодовала Скарлетт.

– Отчего же? Здесь вполне удобно.

Он стащил с себя ботинки и с громким стуком уронил их на пол, а затем снял жилет. Когда его пальцы коснулись пуговиц рубашки, Скарлетт воскликнула:

– Что ты делаешь?! Прекрати!

– Послушай меня, Малиновая, – сказал Хулиан, остановившись. – Я обещал тебя не трогать и слово свое сдержу. Но я не собираюсь спать на полу в этой комнатушке только потому, что ты девушка. Кровать достаточно велика для нас обоих.

– Ты в самом деле предлагаешь мне лечь с тобой в одну постель? В своем ли ты уме?

Глупо было спрашивать: определенно, Хулиан помешался. Теперь он продолжал расстегивать рубашку, делая это, по-видимому, для того, чтобы смутить девицу. Или чтобы показать себя. Отворачиваясь к двери, Скарлетт в очередной раз мельком увидела его мускулистый торс.

– Я иду вниз просить другую комнату.

– А если другой комнаты не окажется?

– Буду спать в холле.

Благовоспитанный молодой человек решительно бы этому воспротивился, но Хулиан таковым не был. Что-то с мягким шорохом скользнуло на пол: вероятнее всего, его рубашка. Скарлетт взялась за стеклянную дверную ручку.

– Постой-ка! – К ее ногам упал окаймленный золотом квадратик. Конверт. Судя по изысканной надписи, письмо предназначалось ей. – Смотри, что я нашел на кровати. Думаю, это первая подсказка.

12

Бабушка говорила Скарлетт, что для магистра Легендо весь мир Караваля – игровое поле. Он слышит каждое произнесенное слово. Ни один шорох не пролетает мимо его ушей, и ни одна тень не остается им не замеченной. Пока длится игра, Легендо видит все. А его самого никто не видит. Или видит, но не знает, что это он.

Выйдя в коридор, Скарлетт отчетливо ощутила на себе чей-то взгляд. Пока она изучала найденную записку, даже свечи в канделябрах горели ярче, став похожими на любопытные глаза.

Конверт, как и все другие конверты, присланные магистром, был изготовлен из розоватой бумаги с золотыми краями и распространял вокруг себя ореол таинственности. Когда Скарлетт его открыла, ей на ладонь упали лепестки красной розы и ключик из тонкого зеленого стекла, похожий на тот, которым она отперла дверь своей комнаты, только с цифрой «5». К маленькому черному шнуру была привязана записка, содержавшая одно лишь имя: «Донателла Дранья».