Kardemomme (СИ)

— В вашем возрасте часто создаешь трагедии на пустом месте, Тарьей. Ничего же плохого не случилось, правда? Знаешь, у алкоголя, особенно крепкого, есть одно не очень хорошее свойство — он сгущает краски, когда мы расстроены и без того.

— Шарахается от меня сегодня… стыдится…

Она вскинет брови (нет, ну точно, как Хенрик) и хмыкнет с той же интонацией, которую Тай часто слышит, когда несет бред.

— Да… блин, я знаю, что сам настоял, и нам правда не нужна эта огласка. Сив, но это же не значит, что…

— Именно милый. Это не значит совсем ничего. То, что все видят снаружи, а вы и так демонстрируете больше, чем надо бы, и то, что есть на самом деле. Ты же умный мальчик.

Умный, да. Иногда от этого просто тошнит. И хочется плюнуть, подойти при всех, перед этими гребаными камерами, и поцеловать, просто поцеловать, отвечая на тысячу высказанных и безмолвных вопросов. И гори оно все.

— Только не говори, что надо потерпеть немного еще, ладно? Я, конечно, не закричу, но…

Но крик этот рвется из груди уже несколько месяцев без перерыва. Рвет беззвучно голосовые связки и перепонки одновременно. И Тарьей откровенно устал. Просто…

з а е б а л с я

— Знаешь, что. Давай немного похулиганим.

В ответ на полный непонимания взгляд быстро подмигивает, притягивает к себе, а потом просит пробегающего мимо официанта сфотографировать их на ее телефон. Хихикает, как девчонка, когда печатает что-то быстро, а потом с довольным видом показывает Тарьей.

— Хенке мне голову оторвет, — бурчит он, разглядывая подпись к снимку в ее инстаграме, но сам краснеет от удовольствия и быстро сжимает ее пальцы — благодарит.

— При чем здесь ты, если это все — моих рук дело. И вообще, будет он еще с матерью спорить, как же. К тому же, разве ты не мой зять? Пусть и будущий, но по факту…

Нет, Тарьей не думает, что сейчас расплачется. Ведь мужчины не плачут. Он просто думает, как же ему на самом деле повезло с ней, а еще о том, что к ночи надо бы протрезветь, потому что Хенке явно не собирается, и должен же быть хоть один трезвый в постели.

— Сив, ты золото, знаешь?

— Конечно, знаю. Как иначе с вами — балбесами. Любимыми… Хм… мне кажется, или вон там кто-то тебя поджидает вот уже с четверть часа и прожигает собственную мать убийственным взглядом?

Тай глупо хихикнет, оборачиваясь. Отыщет взглядом в толпе раскрасневшегося и взъерошенного Холма.

— Думаю, он просто фотографию увидел.

Кивнет в сторону, показывая на выход. Совсем ни к чему, чтобы их видели вместе в таком состоянии. Мало ли что опять выкинет Хенке. Мало ли что придет в голову выкинуть и ему.

Тарьей не виноват, что теряет голову, когда Холм так взбудоражен. И когда спокоен тоже, и когда ласков, и разъярен. Черт, да всегда.

— Дети, спокойнее там, — насмешливый голос мамы Сив они уже услышат из-за закрывающейся двери.

А потом все станет неважным.

Комментарий к Часть 46 (актеры)

Вы же меня простите,что пока у меня пишется только Тарик? Просто вот лезет изо всех щелей, не унять. Обещаю, в ближайшее время и Эвак, но не сразу.

========== Часть 47. ==========

Комментарий к Часть 47.

Те самые “инста-стори”:

https://pp.userapi.com/c836237/v836237316/534e4/x4LO6izJbB4.jpg

https://pp.userapi.com/c836237/v836237316/534ec/T_QwLx0Nxvs.jpg

— Одинаковые кольца? Это как-то ванильно… Нет? Ла-а-адно, Нура, перестань сверлить меня взглядом. Я о таком, может быть, всю жизнь мечтал.

Эскиль вздохнет, отбрасывая телефон на диван, потянется, разминая затекшую шею и длинные ноги.

— Нет, вот ты, Эва, правда считаешь, что это может быть честно? Я никогда, слышишь меня, ни-ког-да, не скрывал, кто я, где и зачем. А этот мальчишка… упертый, маленький и кудрявый. Ты помнишь, как он начинал брызгать ядом, кусаться, стоило назвать его геем? А теперь… что мы видим?

Эва хмыкает неодобрительно, не прекращая листать ленту “Инстаграма”. Потом улыбается и замирает, печатает что-то быстро. Эскиль щурится подозрительно и пытается заглянуть подруге через плечо, но получает лишь подзатыльник от Линн, которая, о чудо, сегодня улыбается и не пытается завернуться в безразмерную кофту или забраться с головой под одеяло. Линн, что тянет удивленно и одновременно как-то буднично при этом:

— Но… Исак ведь не гей, он же сам рассказывал на Рождество, помните?

Она меланхолично листает какой-то журнал под ошарашенные взгляды друзей. Через пару минут гнетущей тишины отшвырнет глянец прочь.

— И?

— Исак? Не гей? Ты серьезно? Вообще-то, все мы знаем обратное. Эвен, помнишь? И “инстаграм-стори” сегодня с этими кольцами, и романтическая ванна… Господи, что я несу? Романтическая ванна?

Нура морщится и смотрит на соседку с подозрением. Эскиль подсаживается к Линн ближе, приобнимает за плечи, участливо заглядывает в лицо. Так, как умеет лишь он.

— Девочка… ты утомилась?

— Он никогда не был по мальчикам, знаешь? Я же помню, и ты, и все твои дружки его заставляли лишь морщиться. Раз от раза. Пока не появился Эвен. Он не по мальчикам, понимаешь? Потому что он только по Эвену. Такой вот… вид ориентации.

Нура закатывает глаза, Эскиль задумчиво жует губу, будто что-то про себя проговаривая.