Карельская баня: обряды, верования, народная медицина и духи-хозяева

Но следует признать, что, несмотря на все подчеркнутые в начале главы благотворные свойства паровой бани, ее санитарное состояние далеко не всегда сответствовало современным гигиеническим нормам. Общеизвестен один из афоризмов Диогена Лаэртского, когда он, зайдя в грязную баню, спросил: «А где мыться тем, кто мылся здесь?» Хотя и здесь многое зависело от хозяев, которым принадлежала приусадебная постройка, а карелы, по свидетельствам путешественников XVIII–XIX веков, были очень чистоплотным народом. Это одно из объяснений того, почему, согласно карельским верованиям, во многих случаях источником болезни считалась сама баня. Но при этом карел винил в этом не физическую грязь, которая могла быть в бане, а себя, считая, что он прогневал банных духов-хозяев своим поведением, брезгливостью или недопустимыми мыслями, за что они и насылали недуг. Это были такие болезни, как kylymoahine (экзема, кожная сыпь, волдыри), kylynnenä, kyty hine, kylypakana (чесотка), kylynvigahine, kylysittu (коньюктивит, трахома)[643]. В основном это кожные заболевания на руках, ногах и лице, которые начинаются с мелкой сыпи, потом могут появляться водянистые и даже гнойные прыщи и волдыри.

У поморов такая болезнь называлась «баенна нецись». Как писал И. М. Дуров, «по суеверному предрассудку поморов она пристает к человеку в бане во время мытья и паренья от баенных нечистот, если моющийся дурно помыслит о таковых. Для того чтобы не пристала баенна нечисть, человек, входя в баню, по убеждению помора, должен перекреститься и произнести Иисусову молитву» [644].

Карелы, например, в д. Чебино в таких случаях так и говорили: «Vieras sitta tuli kylystä» – «Чужая грязь (букв.: кал) пристала в бане». Лечили такую болезнь там же, прижимая больные места поднятыми с полу листиками, приговаривая: «Kus tulit, sinne i mene!» – «Откуда пришла, туда и уходи!»[645].

Сегозерские карелы в бане лечили нарывы, которые, как считалось, kylys tuli (пришли из бани). «Suuret ollah moizet siskat, kahajau kai, ni sanotah: kylys tuli» – «Большие такие шишки, стучит [пульсирует – Л. И.] даже, про такое говорят: из бани пришло». В таких случаях шли в баню, мылись, парились, затем поднимали упавший с веника листик, прикладывали к больному месту, трижды прижимали его painellah и читали заговор. В нем просили прощения у духов-хозяев бани за то, что прогневали их. Затем обращались к болезни, прося уйти ее. После этого листик укладывали на то же самое место, откуда его подняли. И так проделывали с трижды тремя, то есть девятью листиками[646].

Карелы, если «приставало от бани» kylystä heitäytyö (kylystä tarttuu), считали одним из основных виновников недуга банный пар. Поэтому, чтобы зло от пара löylynvihat и банный жар kylyräkki (что, по существу, было одно и то же) не навредили, карел, не переступив еще банный порог, трижды зубами покусывал верхнюю притолоку банной двери, брал зубами в рот сажу и копоть, приставшую к ней, и трижды как бы поскрипывал ею во рту. Открыв дверь в баню, трижды прикрывали ее, выпуская в щель пар, трижды вдыхали банный дым и трижды выдыхали его. Затем сразу же, зайдя в баню, перед каменкой читали такой заговор, одновременно и приветствуя банный пар, и изгоняя его излишний жар:

Terveh, löylyzeni,
terveh lämmizeni,
löylyt orzih,
löylyt parzih,
löylyt kylyn sammalih,
kivut kivih,
pakot paadoroloih,
ei minuu Annie koskee.

Здравствуй, парочек,
здравствуй, тепло,
пар – в жерди,
пар – в бревна,
пар – в банный мох,
боль – в камни,
болезни – в жаровню,
чтобы меня, Анну, не коснулось.

Затем плевали на каменку[647].

Тунгудские карелы в таком случае находили piästäjää знахаря-изба-вителя. Он трижды брал сначала щепотку банной земли, затем трижды мусор с пола и трижды осколок камешка из каменки, каждый раз кладя все это на место, с которого взял. И каждый раз, прикладывая это к больному месту, читал заговор (всего девять раз):

Kylynlöyly lämbimäini,
mehöväini, hucuväini,
ota omas icelläs,
anna oma icellän
oigiella raballa… [648]

Банный пар, самый теплый,
медовый, пышащий,
возьми свое себе,
отдай мне мое,
праведной рабе.