КАРЬЕРА

— Никогда не верил ни слову из напечатанного в «Нью-

Йорке». А Джина — верит. Это она предложила?

— Пятерка за сообразительность. Конечно, по словам

Джины, Айану тоже не терпелось отужинать в «Пейтруне».

Джина работает вместе с Лиззи в «Мосмане и Китинге», пиаровской фирме средней руки. Ее муж, Айан, ведет в

«Дейли Ньюз» рубрику «Экскурсия по городу«. Кроме того, и муж, и жена пишут для нью-йоркской новостной

«бегущей строки» и, к нашему немалому и обоюдному

удовольствию, не упускают удобного случая похвастаться

своими мерцающими творениями.

— Они встретят нас в «Пейтруне» — после того, как

заглянут в галерею Сохо на открытие потрясающего шоу

потрясающего художника-индейца, рисующего пальцем...

— Готов поспорить, в галерее будет полно потрясающих

людей. Придет сам Лу Рид, верно?

— Точно. А вместе с ним — Тим Роббинс и Сьюзен

Сейрадон. Гор Видаль тоже обещал заглянуть.

— Не говоря о Джоне Эф. Кеннеди-младшем...

— ...Шерон Стоун...

— И завсегдатае, потрясающем далай-ламе. Мы

засмеялись.

— В общем. Джина — в полном восторге. Дело в том, что

«Пайтрун» непреклонно стоял на том, что очередь на

столики у них расписана на пять недель вперед... но мне

удалось миновать очередь. Полчаса назад.

— Смею ли я спросить, каким образом?

— Просто я — умнейшая женщина Нью-Йорка.

— Трудно поспорить.

— Слушай, мне нужно пулей лететь обратно на

переговоры. Приходи в «Пейтрон» — Восточная Сорок

Шестая авеню, дом сто шестьдесят. Столик заказан на

девять пятнадцать. Пока.

И Лиззи отсоединилась.

Да, никто лучше Лиззи не сможет раздобыть места за

столиком в популярнейшем в городе ресторане. К тому же

стоит Лиззи чего-нибудь захотеть, и она обязательно

добивается результатов. Потому что для жены, как и для

меня, результат — главное.

Она тоже, как говорится, «от сохи да дохи». Слышали о

поселке Утика в штате Нью-Йорк? В самом центре

снегового пояса. Место, где полгода буквально белым-бело, а самая популярная достопримечательность — уходящая из

города дорога. Тесть служил сержантом в местном

полицейском управлении и имел склонность к депрессии, переходившей в мировую скорбь, которую старательно

топил в дешевом пиве «Утика Клаб». Теща была эдакой

домашней труженицей, золушкой с вечной улыбкой на

лице, постоянно пребывавшей в тысячах хлопот по дому, но

вечно запивавшей валиум виски, «Айриш Кримом» от

Бейли.

«Нашу семью едва ли можно было назвать очень

счастливой, — как-то вскоре после знакомства призналась

мне любимая. — С тех пор, как мне исполнилось

семнадцать, я только и думала, как бы вырваться оттуда при

первом же удобном случае».

Полностью понятные мне чувства, ведь я и сам не

возвращался домой с тех самых пор, как осенью

восемьдесят седьмого покинул Брансвик. Да и дома, в

который можно вернуться, уже не осталось. Отец давно

умер, мать успела вновь выйти замуж: за

профессионального игрока в гольф и переехать в Аризону, а

старший брат Роб во время службы на военно-морской базе

Сьюбик-Бей отдал руку и сердце барменше-филиппинке по

имени Мейми.

Отец всю жизнь посвятил военному делу: для родившегося

в Индианаполисе парня флот представлялся единственным

способом выбраться со Среднего Запада, со всех сторон

окруженного сушей. Он ушел в моряки в восемнадцать, и до

самой смерти, настигшей отца двадцать девять лет спустя, флот останется для него Великим Белым Папой,

командующим и решающим все проблемы.

Малость облажавшись на университетском поприще (как

любил выражаться сам отец), он научился «дисциплине»,

«целеустремленности» и «достоинству» на флоте. Вскоре

отец дослужился до младшего офицера, а затем два года

проходил подготовку на инженера-механика. Проучившись

два года в штате Сан-Хосе на деньги Дяди Сэма, повстречал

мою мать (изучавшую английский), так что, как он сам не

раз любил повторять, флот дал ему еще и жену.

Свадьба состоялась в шестьдесят втором — через неделю

после выпуска. Следующим летом родился Роб, я увидел

свет в январе шестьдесят пятого. Детство прошло в

трейлерах на всевозможных авиационно-морских станциях, раскиданных по стране: Сан-Диего, Кей-Уэст, Пенсакола и, наконец, — одиннадцать лет в Брансуике, штат Мэн, где

отец руководил «воздушными операциями».

Эта должность оказалась последней. Отец умер второго

января тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года. Ему

было только сорок семь: погубило пристрастие к сигаретам, которое он испытывал всю свою жизнь.

Точно так же, как не помню отца без зажатой в зубах

сигареты «Винстон», никак не могу вспомнить, чтобы

родители ссорились друг с другом. Дело в том, что отец

совершенно серьезно претворял в жизнь план организации

жизни «как на корабле». «Играй по правилам и выиграешь»

— было одним из его любимых выражений, отражавших

веру отца в то, что командного игрока, «своего парня», всегда вознаградят за преданность и верность.

Но отец старался быть не только хорошим офицером — он

изо всех сил стремился быть образцовым отцом,

добытчиком. Разумеется, вступив в подростковый возраст, я

не мог не почувствовать, что брак родителей отдает

затхлостью, что мать отнюдь не в восторге от роли вечной

домохозяйки, что жизнь на военно-морской базе ее