Карибская чума (СИ)

От такого поворота девушка пискнула и отшатнулась.

— Убери её, змеи такие скользкие и холодные!

Пират рассмеялся и коснулся крупной треугольной чешуи губами.

— Совсем нет. Ну давай, погладь. Ничего страшного ведь не случится.

Элизабет зажмурилась и послушно вытянула руку в пустоту, капитан мягко поймал её ладонь и положил на тугое змеиное тело. Под тонкой, но крепкой чешуёй чётко выделялись контуры мышц, когда полоз извивался, всё его тело приходило в движение и одни мышцы будто каменели, а другие становились мягкими. Нагревшаяся на солнце рептилия была теплее рук, да и скользкой её никак не назвать, скорее наоборот — шершавая, потому и ползти по руке пирата змее было неудобно.

— Совсем не страшно… — с удивлением и даже долей разочарования протянула Элиза, когда парень вернул полоза на дерево. — Аня бы, наверное, умерла от страха.

— Хочешь, подарю ей змею в коробке? — заговорщицки подмигнул Джек.

— Что ты! — девушка засмеялась. — Она ведь моя сестра, нельзя так издеваться над родственниками.

Пират хотел было сказать, что родная кровь очень мало значит, а его отец про «нельзя издеваться» не слышал и вовсе, но решил не портить момент воспоминаниями, а вскоре они забылись и сами.

Исследуя развалины и приближаясь к горам, друзья наткнулись на круглую площадь вокруг разбитого фонтана. Сначала Элизабет долго смотрела на этот фонтан, словно что-то вспоминала, а потом обернулась к своему спутнику:

— Здесь раньше наверняка танцевали по вечерам… как жаль, что всё разрушено…

— Позвольте пригласить вас на танец, миледи, — словно прочитав её мысли, предложил капитан и протянул девушке руку.

Элиза смутилась, будто бы не было до этого прогулок и не было бала… а опомнилась уже в мягких, но уверенных руках Джека, когда в быстром вальсе каблуки отстукивали ритм на разбитой брусчатке. Пустые обломки города сразу словно ожили, подхватывая эхом стук шагов и шелест ткани, когда Элизабет кружилась или когда пират плавно поднимал её из поддержки, музыкой стал пульс и интуиция. Этот магический танец продолжался бы вечно, если бы на пути не оказался толстый корень, о который Лиза споткнулась и чуть не сломала каблук, полетев спиной вниз, но крепкие объятия Джека спасли её от падения. Беззвучная музыка смолкла; город снова стал необитаемым.

— Как ты? Нога в порядке?

— Н-не знаю… болит, когда я пытаюсь наступить…

— Вот, сядь сюда, — пират лихорадочно осмотрелся и осторожно подвёл девушку к полуразваленной колонне у стены. — Я посмотрю твою ногу и закреплю, чтобы не болело.

С этими словами он сел на землю, бережно взяв ногу девушки и для удобства уперев себе в грудь, чтобы развязать длинную шнуровку от самого колена. Острый носок ощутимо давил на мышцы, словно сдерживая и приказывая подчиняться. Джек поймал себя на мысли, что не просто развязывает длинные атласные ленты на сапожке, а медленно тянет их, приобнимая голень девушки ладонями и растягивая этот момент подольше. Ослабив шнуровку настолько, чтобы отвернуть голенище, пират в неком трансе провёл ладонью по затянутой в чулок ножке, даже сквозь ткань она была нежной, гладкой и прохладной; не понимая, что происходит, он прикрыл глаза и коснулся её коленки губами, всё ещё придерживая голень, как каблук упёрся в грудь значительно сильнее, приказывая отстраниться. Силы не хватило бы даже для синяка, но Джек покорно отстранился, повинуясь этому приказу, и поднял глаза на Элизабет, тут же пожалев: робкая девушка трепетала, теребя край платья и не зная, куда деться. Её пересохшие от волнения губы манили пирата, как нектар пчелу, и всё в том же трансе он потянулся вверх, касаясь этих желанных губ своими. Мягкие и податливые, он обожал каждое мгновение этого поцелуя и каждую нотку вкуса, ему хотелось намного больше, но…

— Джек, пожалуйста, не надо… — в голосе звучит страх и смущение. Только не страх, нет, только не от неё, он этого не переживёт… — Не сейчас, ещё рано, я…

Элиза отстранилась, в панике заглядывая Джеку в глаза. До этого ясно-серые, теперь они помутнели и потемнели от поднимающейся из самого нутра страсти, а расширенные зрачки бешено пульсировали в такт тяжёлому дыханию. Джек чувствовал, как тяжело ему противиться своим желаниям, но он должен был выбрать, что важнее — вспышка похоти или его… любимая?..

Выбор очевиден. От тяжёлой борьбы внутри себя хотелось выть и бить, давая огню разрядку, но приходилось лишь молча терпеть. Вернувшись обратно на землю, пират с силой сжал костяшку указательного пальца клыками — боль отрезвила его мгновенно, теперь целью было прокусить кожу. Успокоившись таким своеобразным способом, он перевёл дыхание — вся внутренняя война заняла лишь пару секунд, — и вернулся к больной ноге.

— Да, прости… я сорвался. Мне не следовало этого делать.