Карибская чума (СИ)

Как это произошло? Что пошло не так и почему искусная паутина ловушек и манипуляций затянулась вокруг шеи самого прядильщика планов? Нет, паутина была безупречна… только мух оказалось слишком много. Ну ничего, паук сможет всё восстановить. Он не будет скорбеть о порванной сети, скорбь — слишком большая роскошь. Чтобы выжить, он должен плести паутину до самой смерти и переплетать порванные участки. Если он будет предаваться скорби, то погибнет. Поэтому, вися на тонкой паутинке над пропастью, паук не имеет права сдаваться; он подтягивается до сучка и восстанавливает узор, ведь каждый узел — это его шанс отсрочить неминуемую гибель от падения или клюва птицы.

Всю ночь был шторм. Небо громыхало и содрогалось от грома, молнии вспыхивали совсем рядом с кораблём и отражались от волн, на короткие мгновения освещая всё вокруг. Море бешено шипело и ревело, билось о далёкие скалы и яростно мотало корабль из стороны в сторону, так что семидесятиметровые мачты едва не касались пенистых гребней. Бурлящие волны вырастали из тёмной пучины и жадно глотали высокие борта «Медузы», бессильно скатываясь по наклонившейся палубе и с плеском убираясь обратно в море. Там, где только что высилась смертельная громада белого гребня, через мгновение разверзалась тёмная бездна, и корабль стремительно падал в неё, тут же подхватываемый новой волной. Эти жуткие перекаты и постоянный страх перевернуться заставляли купцов седеть, но пираты уже привыкли бороться и с военными, и с природой, поэтому этой ночью никто не пострадал. Пару раз на горизонте мелькали смерчи и английские флаги, но удача была благосклонна и позволила линкору остаться невредимым, на силе волн отнеся его ещё дальше от проклятого Нассау.

К утру небо совсем просветлело. Собранные на время шторма, теперь алые паруса гордо раздувались на слабом ветру и вели корабль навстречу другому, совсем маленькому на фоне этой громады. Обновлённая броня брига сверкала на солнце, отражая бирюзовый цвет успокоившегося моря, и казалась голубоватой с зелёным отливом, а белые паруса в ярких утренних лучах казались рыжевато-жёлтыми. Чёрные пушки, начищенные до блеска, напоминали сверкающие глаза хищной птицы, да и сам корабль сейчас прекрасно подходил своему имени Зимородок. Корабли поравнялись, насколько это было возможно, и ещё около получаса новое командование разбиралось с планами, делило команды и обменивалось припасами. Наконец, когда всё было улажено, «Медуза» отбыла в договоренное место, чтобы стать очередным грозным торговым судном, а «Зимородок» направлялся к Большому Инагуа, чтобы затем отправиться в Кингстон и далее по Карибскому заливу, бесполезно тратя время. Джек был чертовски рад вернуться на свой корабль и всё ещё искренне считал его «своей прелестью», даже несмотря на сложившуюся обстановку. Да, он был привязан к передней мачте и не мог нормально шевелиться, да, даже у Элизабет на этом корабле прав было больше, чем у него, но всё здесь было слишком знакомым и родным, чтобы паниковать. Днём бывший капитан старался спать, склонив голову в тень от стакселей, или любовался пейзажами, насколько хватало обзора, а ночью на несколько часов его нехотя отвязывали.

Каким плачевным бы ни было состояние, пират всегда умудрялся найти отдушину, выкинув финт и на этот раз. Когда Бентон и Теренс только изымали его оружие, Джек стоял с самым обычным выражением лица и даже шутил. Когда его вели к трюмам, чтобы держать там до ближайшего дикого острова, он как-то невзначай обронил фразу о недавно установленных патрулях и обновлённых складах. Никто и подумать не мог, что он пометит на карте координаты, а потом скатает её в ком и выкинет к чертям собачьим за борт! Вытаскивать бумагу не имело смысла — чернила моментально расплылись, а в ответ на истошные вопли и выпученные глаза команды парень лишь развёл руками и сказал «Ой». Естественно, первым желанием было скинуть урода за борт, но вот незадача — теперь Джек был единственным шансом добраться до суши и выбраться из морских дебрей. Допустить новых потерь Бентон не мог, поэтому приказал привязать своего бывшего руководителя к мачте и отвязывал только для координации по звёздам. Поверить, что после таких выкрутасов сын Чёрной Бороды будет говорить верный маршрут, было сложно, однако тот улыбался команде, как и раньше, шутил и вёл себя так, словно и не было на нём никаких верёвок. Никому не грубил, на редкие побои не реагировал, а вскоре на горизонте действительно возникла земля — берег острова между Инагуа и Нассау. Там пираты смогли отдохнуть и взять свежих фруктов, но карт на острове не оказалось, а значит, выкидывать «самого одиозного капитана» было никак нельзя.

— Я всё равно не понимаю твои принципы. Словно ничего не изменилось. Даже на губернаторскую дочь смотрят теплее, чем на тебя, — который раз говорил Ллойд, отдирая зубами кусок вяленого мяса.