Карибский кризис глазами российских подводников (пятьдесят пять лет спустя)

«26 мая 1965 г. руководство индонезийской политической разведки доложило президенту, что в кругах высшего командования сухопутных войск готовится заговор с целью сместить его с поста главы государства или решительным образом ограничить его полномочия, радикально изменив курс внешней и внутренней политики (так называемый заговор «Совета генералов»). … Наша собственная точка зрения, совпадающая с мнением большинства отечественных и многих зарубежных исследователей, в общих чертах сводится к тому, что в условиях противостояния армии и КПИ армейское руководство действительно планировало меры по захвату политической инициативы, в особенности, в случае смерти или недееспособности президента, у которого обострилась хроническая болезнь почек. Есть сведения о причастности к заговору американских спецслужб …

Почти одновременно с информацией о «Совете генералов» Сукарно узнает, что в кругах среднего офицерского состава армии существует движение, готовое выступить в защиту законного президента и нейтрализовать заговорщиков. По всей видимости, одобрив политические позиции и намерения этих офицеров, Сукарно воздержался от обсуждения конкретных планов и сроков их действий. Во всяком случае, на убийство высших офицеров сухопутных войск Сукарно согласия дать не мог: это противоречило бы всему, что мы знаем о его характере, духовном складе, морали (фактически в ночь на 1 октября 1965 г. погибло шесть генералов) …

В ходе дальнейших событий фигура президента проявилась во всем своем трагизме и противоречивости. Занятая им уклончивая позиция позволила командованию сухопутных войск, которое возглавил командующий стратегическим резервом генерал майор Сухарто, овладеть инициативой и использовать ситуацию, чтобы нанести удар по главному сопернику армии – Коммунистической партии, обвинив ее в том, что «движение 30 сентября» было ее детищем, и вопреки всем известным фактам приписав этому движению антисукарновскую направленность. Устранение компартии с политической арены в корне изменило расстановку сил, и это дало генералитету надежду на то, что лишившись своего самого влиятельного и массового союзника, Сукарно станет значительно более покладистым в своих отношениях с армейским генералитетом …

Но Сукарно не был бы самим собой, если бы капитулировал совсем без сопротивления. Чувство самосохранения не позволило ему сказать всю правду о «событиях 30 сентября», в частности, что они не были попыткой государственного переворота, что Компартия отнюдь не была архитектором этих событий и ей отводилась в них крайне ограниченная и подчиненная роль. В то же время он упрямо отказывается осудить КПИ … и освятить своим авторитетом кровавую вакханалию, которую развернула победившая военная верхушка. Понимание своей выдающейся роли в национальной истории уберегло Сукарно от прямой лжи, от соучастия в фальсификации событий.

Попытка апеллировать [Сукарно] к народу … была нейтрализована военачальниками, цинично заявившими, что поддерживают этот призыв и берут дело создания фронта в свои руки. Под растущим силовым давлением демонстрантов, опиравшихся на поддержку армии, 11 марта 1966 г. Сукарно наделил генерала Сухарто чрезвычайными полномочиями по поддержанию безопасности и порядка. Этот документ (он появился при невыясненных до конца обстоятельствах, а оригинал его утрачен) свидетельствовал о том, что позиции Сукарно необратимо подорваны. Летом 1966 г. ВНКК отменил («с извинениями») решение о наделении Сукарно титулом пожизненного президента. Но понадобился еще почти год до марта 1967 г., когда враги Сукарно окончательно лишили его президентского мандата. Потом были еще три года пребывания под домашним арестом, почти полного одиночества и травли в печати, и 21 июня 1970 г. Сукарно скончался в центральном армейском госпитале в Джакарте.

И тогда произошло, казалось бы, неожиданное – имя Сукарно обрело новую жизнь. Последовал всплеск симпатий населения к покойному лидеру, проявлявшихся в самых различных формах – от паломничества к его могиле в Блитаре на Восточной Яве до обильного потока посвященных Сукарно монографий, статей и мемуаров. Правительство «нового порядка», не смущаясь мрачными параллелями с европейской историей, вынуждено было принять своё участие в этой кампании. Сукарно был похоронен с государственными почестями, на его могиле воздвигли мавзолей и ему посмертно присвоили титул провозвестника независимости Индонезии. Мотивы администрации были очевидны – желание подчеркнуть преемственность и легитимность новой власти и сделать определенные авансы в сторону националистических кругов, оскорбленных унижением своего кумира, и в то же время официально ограничить круг признаваемых заслуг покойного лидера [3, с. 45–50].