Карибы

С востока, из бесконечного океана, оттуда, где кончается мир, один за другим выплывали из тумана множество кораблей, каждый из которых намного превышал в размере самую большую хижину. Они скользили по воде, покачиваясь на крутых волнах, такие белые, что болели глаза, а по ветру развевались множество разноцветных флагов и вымпелов.

Вот оно, чудо!

Никто и никогда на протяжении веков в истории храбрых антильских карибов не слышал об огромных хижинах, скользящих по воде — с белоснежными крыльями, способными накрыть целый лес, и надменными знаменами, соперничающими в цвете с самыми яркими попугаями сельвы.

Что означает это наглое вторжение?

Откуда, если не с небес, спустилось это невиданное чудо?

Может, это повозки богов чужаков, что вызвали их своими молитвами? И теперь они явились, чтобы наказать тех, кто пытал их и собирался съесть?

Зловещие предсказания, гнездившиеся в потрохах тукана, к сожалению, сбывались, а исчезновение воинов явно стало результатом проклятия крохотных чужестранных идолов.

Женщины дрожали от ужаса.

Белые чудовища приближались.

Словно облака с небес затвердели и решили обхватить море.

И вдруг ко всеобщему изумлению раздался резкий звон колокола, и первый корабль выплюнул облако дыма, а вскоре послышался далекий раскат грома при совершенно чистом небе.

Две женщины ничком бросились наземь, посыпая волосы землей, а третья от страха и отчаяния даже обмочилась.

Несчастному колдуну пришлось опереться на ствол дерева, чтобы на рухнуть, полностью потеряв достоинство, и на мгновение он представил самого себя — обезглавленного и расчлененного, приготовленного в качестве обеда для тех, кого пригласили на пиршество боги из незнакомых земель.

Шестнадцать кораблей — вне всяких сомнений, самая мощная эскадра, когда-либо прежде бороздившая воды Атлантики, во главе с гордым адмиралом доном Христофором Колумбом, вице-королем Индий, по-прежнему уверенным, что он достиг берегов Катая и Сипанго — обошли остров, пройдя в двух милях от его южной оконечности, и продолжили свой путь в поисках берегов Гаити и оставленных там тридцати девяти человек.

На юте третьего корабля стояла Ингрид Грасс, виконтесса де Тегисе, и рассеянно рассматривала вершины, оставшиеся по правому борту, даже не подозревая, что именно там находится человек, ради которого она не колеблясь бросила свой дом, родину и состояние. Старый колдун со странной смесью облегчения и разочарования, убежденный в том, что чудом избежал смерти, но сожалея, что удивительное зрелище скрылось из вида на горизонте, не сводил глаз с кормы удаляющихся на запад кораблей и окончательно признал, что крошечные фигурки с доски в клетку творят чудеса.

— Не говорите пленным о том, что видели, — строго предупредил он женщин. — Обращайтесь с ними хорошо, но они не должны узнать, что боги отправились на их поиски. Сейчас они ушли, но могут вернуться.

Добравшись до деревни, он тут же отправил к пленным переводчицу-гаитянку, и та выпалила без лишних предисловий:

— Велено передать чужеземцам, что, если они отдадут нам свой алтарь и богов, то смогут свободно разгуливать, где пожелают, и мы даем слово, что никогда их не убьем.

Когда канарец перевел предложение старику Стружке, тот решил, что неправильно понял.

— Чего она хочет? — рассеянно переспросил он.

— Шахматы.

— Зачем?

— Чтобы научиться играть.

— Да ты бредишь! Ты понятия не имеешь, что сказала толстуха, и просто выдумываешь.

— Ничего я не выдумываю. Старый попугай в перьях хочет шахматы, и клянусь, что если взамен нам подарят жизнь, он их получит. Это так же верно, как то, что меня зовут Сьенфуэгос.

— Ну ладно. Могу сделать за три дня. Но на кой черт каннибалам понадобились шахматы?

— Может, чтобы съесть королеву.

— Да иди ты!

— Да куда уж дальше-то идти, старик. Мы и так в дерьме по самые уши. Но все изменится, хотя я и не понимаю причины, но не собираюсь усложнять себе жизнь, ее выясняя. Я уже начинаю верить, что наши молитвы услышаны, и, возможно, нам удастся отсюда выбраться. Так что кончай свои глупости и берись за дело!

Вскоре старый плотник доказал, что действительно знает свое ремесло. Получив инструменты, которые ему принесли с «Севили», он велел канарцу поискать в лесу нужную древесину, после чего с огромным воодушевлением принялся вырезать и шлифовать пешки, ладьи, слонов, коней, королей и ферзей, в точности по модели своих прекрасных шахмат.

Некоторые фигуры он оставил некрашеными, другие выкрасил в красный цвет соком семян некоего растения, в изобилии встречающегося на склонах гор, и уже через пять дней смог лично вручить набор шахмат престарелому колдуну в перьях, ожидавшему их с таким нетерпением.

Для колдуна доска была такой же святыней, как Святой Грааль для христиан или скрижали пророка Моисея для иудеев. С доской в руках он церемонно удалился в большую круглую хижину, где закрылся наглухо и запретил кому бы то ни было его беспокоить, что бы ни случилось.

Через некоторое время переводчица незаметно подошла к Сьенфуэгосу и что-то шепнула ему на ухо.

— Да чтоб ее! — не сдержался тот.