Карл Юнг. В поисках себя

Фактически до конца жизни Юнг оставался в окружении многочисленных друзей-евреев, включая психологов Джеймса Кирша и Эриха Нойманна, которые эмигрировали в Палестину в 1933 году и стали пропагандистами юнгианской школы в Израиле. Юнг поддерживал регулярную переписку с Нойманном с 1933-го до смерти израильского психолога в 1960-м [15]. Кирш и Нойманн критиковали его за то, что он не ушел из Zentralblatt für Psychotherapie раньше, и за то, что случилось в 1934-м, но никогда не упрекали его в антисемитизме. Это касается и людей, знавших его между 1930-м и 1940-м, из которых 181 человек дал интервью на эту тему Джину Намече в период с 1968 по 1972 год в рамках проекта биографического архива Карла Густава Юнга. Но многие критиковали его за полное отсутствие политического чутья и безответственный характер его заявлений о различии между арийской и семитской психикой в контексте нацистского преследования евреев.

Процитированная выше статья 1934 года также показывает, что в начале 1930-х Юнг был впечатлен ростом национал-социализма и народным энтузиазмом, который он вызвал. Важно поместить и это отношение в контекст времени. С начала ХХ века Германия была заражена народным движением (völkisch), которое возрождало немецкие национальные настроения через смесь политической истории, фольклора и мифологии. Юнг чувствителен к этому, поскольку всегда считал, что необходимо учитывать коллективное бессознательное народов, и сам был увлечен истоками германской культуры. Успех партии Гитлера во многом обязан этому völkisch рвению, и Юнг, не вступивший в нацистскую партию и не поддержавший ее открыто, все же позволил проявиться своему увлечению этим пробуждением немецкой души. Лишь около 1935-го он наконец осознал опасность национал-социализма. Чтобы показать, что он не подчинялся нацистскому режиму, как тогда утверждало окружение Фрейда, Юнг опубликовал в 1936-м эссе о Вотане, боге ветра древних германцев, который овладевал людьми, чтобы изготавливать из них космическое боевое оружие. Таким образом он хотел показать, что поднимающееся в Германии варварство основано на архаических коллективных аффектах и принимает магически-религиозный характер. Он также напрямую нацелен на Гитлера, объясняя, что «самое впечатляющее» в феномене furor teutonicus[11] заключается в том, что «человек, который явно пострадал от него, влияет на весь свой народ таким образом, что все превращается в снежный ком, который неизбежно скатывается по опасному склону» [16]. Работа очень заинтересовала Фрэнка Эштона-Гваткина, старшего дипломата Министерства иностранных дел, который перевел ее на английский язык и разослал всем членам министерства, будучи убежденным, что Юнг дал замечательное психологическое объяснение тому, что происходило в Германии. Он даже разослал копии немецким дипломатам, с которыми встречался, чтобы попытаться открыть им глаза на коллективное безумие, в которое они были погружены.

1940–1945: союз шпионажа и психоанализа

Война разгорается. Благодаря своему официальному нейтралитету Швейцария остается относительно защищенной от ужасного конфликта, который снова разрывает Европу на части. Летом 1942 года с Юнгом связался врач Гитлера, обеспокоенный его психическим здоровьем, и попросил его приехать для диагностики. Юнг отказался, боясь, что такой шаг будет неправильно истолкован или что его остановят нацисты: он находился в их черном списке с 1940 года. Однако вскоре немецкие эмиссары из секретной службы Гиммлера, во главе с Вальтером Шелленбергом, вновь попросили его приехать в Берхтесгаден, чтобы провести психиатрическую экспертизу фюрера. Юнг еще раз категорически отказывается и советует своим собеседникам сделать все, чтобы сосредоточить внимание Гитлера на России, иначе, по его мнению, он проиграет войну. История докажет его правоту.