Карл Маркс как революционер и экономист. От рабочих кружков к незавершенному «Капиталу»

По-моему, тебе следует, как только ты получишь брошюру (не может ли Лассаль прислать ее почтой?), собраться и приехать сюда, и тогда мы окончательно решим, как и что. Я охотно воспользовался бы случаем, чтобы приехать в Лондон, но так как твоя жена ничего не должна знать, то лучше, если ты приедешь сюда… (30/16).

Здесь упоминание о жене Маркса уже отнюдь не риторический оборот. Чего же такого она не должна знать? О выходе книги Фогта уже знали все. В доме Маркса читали выдержки из нее, помещенные в немецких газетах. Об этом прямо пишет Меринг:

«Книга Фогта обратила на себя действительно большое внимание. И особенно германская либеральная пресса восторженно приветствовала ее. “Националь Цайтунг” посвятила ей две большие передовые статьи, которые сильно взволновали семью Маркса, когда газета получена была в Лондоне; особенно тяжело была потрясена жена Маркса»[99].

Госпожа Женни Маркс, урожденная баронесса фон Вестфален, родилась и выросла в потомственной дворянской семье с определенными традициями понимания чести, долга и совести. Она воспитывалась в довольстве и радости. За 15 лет замужества она испытала высылки и скитания, перманентную нужду и скудный хлеб эмиграции, супружескую измену мужа, смерть малолетних детей, терпеливо снося все невзгоды. Она была хорошей матерью и старалась быть хорошей женой. Профессиональный революционер? Значит, таков ее удел. Ведь ее Карл – гений, он самый умный, самый сильный, самый добрый, самый честный. Можно представить, каким ударом для такой женщины оказался грянувший скандал.

– Карл, ведь это все неправда, все-все?

– Гнусная ложь, дорогая, подлейшая мерзкая клевета!

В этом своем потрясении фрау Маркс не должна была узнать о чем-то еще. О чем же? Это неизвестно. Вспомним: «он, очевидно, пытается изобразить меня ничтожным подлецом и мошенником». Так вот, это не о том. Как видим, это пустяки по сравнению… с чем? Абсолютно неизвестно.

Вряд ли нечто, скрываемое от госпожи Маркс, относилось к темной истории с листовкой. Гораздо вероятнее – к фактам, которые стояли за какими-то обвинениями Фогта против Маркса. К той доле истины в сообщениях Фогта, к той половине, которую Меринг назвал «полуправдой».

Заметим, что Энгельс не считает нужным даже намекнуть, в чем дело, – Маркс и без того знает, что имеется в виду.

Может быть, где-то в архивах еще ждет своего часа некое недостающее звено, но, скорее всего, нам никогда не узнать правды, столь тщательно сокрытой Марксом от своей жены и всего остального мира.

Кстати об архивах

Любопытное продолжение имело сообщение о деньгах Бонапарта. Мы находим его в различных марксистских источниках при упоминании о фогтовской эпопее Маркса. Вот как информирует Меринг:

«И действительно, в бумагах Тюильри, опубликованных правительством национальной обороны после падения Второй империи, найдена была расписка на 40 тыс. франков – мзда, полученная Фогтом в августе 1859 г. из секретного фонда декабрьского разбойника: вероятно, деньги были переданы через посредство венгерских революционеров, если даже принять самое мягкое для Фогта толкование. Фогт особенно дружил с Клапкой и не понял того, что отношение германской демократии к Бонапарту было иным, чем отношение к нему венгерской демократии. Последней могло быть дозволено то, что для первой являлось постыдной изменой»[100].

Видите ли, варясь в соку германской демократии в изгнании – да что там, будучи одной из видных ее фигур, – Карл Фогт не понял отношения германской демократии… Ну-ну.

Логика – логикой, но нужно отдать историку справедливость. Честный Меринг и здесь ведет себя благородно (в рамках марксизма), стараясь найти «смягчающие обстоятельства» для поступка Фогта. Почему-то он проходит мимо некоторых странных обстоятельств в сообщаемой версии.

По логике обстоятельств, такой документ должен был бы тщательно храниться сторонниками Маркса как свидетельство его правоты и продажности Фогта.

Интересно было бы знать, уцелела ли эта расписка, если да, то где она сейчас хранится. Дата расписки, сообщаемая Мерингом, определенно ставит под сомнение ее подлинность, если названный документ вообще существовал реально.

9 мая Блинд сообщил Марксу сведения, компрометирующие Фогта. В июне была опубликована листовка «Предостережение» (в «Фольк» 18 июня, «Альгемайне» 22 июня). В июле Фогт возбуждает против «Альгемайне» дело о клевете и до осени ведет процесс.