Карлос Кастанеда, книги 1-2 (ред. В.О.Пелевин, carlitoska)

Я стал смотреть туда, куда он сказал, но ничего особенного не видел. В какой-то момент, однако, я заметил комара, летавшего перед моими глазами. Он сел на циновку. Я следил за его движениями. Он приблизился очень близко ко мне, так близко, что мое зрение затуманилось. И затем, внезапно, я почувствовал, что я как будто поднялся на ноги. Это было очень озадачивающее ощущение и оно заслуживало того, чтобы о нем подумать, но для этого не было времени. У меня было полное впечатление, что я смотрю прямо вперед с моего обычного уровня глаз, и то, что я увидел, потрясло все фибры моего существа. Нет способа описать эмоциональное потрясение, которое я пережил. Прямо передо мной, на близком расстоянии, находилось гигантское, чудовищное животное. Настоящий монстр! Никогда в самых диких фантазиях у меня не было столкновений ни с чем, подобным этому. Я смотрел на него в полнейшем замешательстве.

Первое, что я действительно заметил, это его размер. По какой-то причине я решил, что оно было около тридцати метров высотой. Оно, казалось, стояло прямо, хотя я не мог понять, как. Потом я заметил, что оно имело крылья — два коротких, широких крыла. В этом месте я стал сознавать, что рассматриваю животное, как будто это обычное зрелище, то есть я смотрел на него. Однако, в действительности я не мог смотреть на него так, как делаю это обычно. Я понял, что я, скорее, замечал его по частям, как будто картина становилась более ясной, когда добавлялись части. Его тело было покрыто пучками черных волос. У него было длинное сочащееся рыло. Его глаза были выпуклые и круглые, как два огромных белых шара.

Затем оно начало махать крыльями, но не как птица. Скорее это было трепетанием, вибрацией. Оно набрало скорость и начало кружиться передо мной, но это был не полет, а скорее скольжение с поразительной быстротой и проворством в считанных сантиметрах от земли. В этот момент я понял, что поглощен наблюдением за его движениями. Я подумал, что его движения безобразны, но его скорость и легкость великолепны.

Оно описало передо мной два круга, вибрируя крыльями; то, что сочилось из его рта, летело во все стороны. Затем оно повернулось и заскользило прочь с неописуемой скоростью, пока не исчезло из поля зрения. Я пристально смотрел туда, куда оно улетело, поскольку ничего другого мне не оставалось. У меня было очень странное ощущение тяжести, ощущение неспособности собрать воедино свои мысли. Я не мог двинуться. Я был как будто приклеен к месту.

Затем я увидел вдали нечто, похожее на облако; спустя мгновение громадный зверь снова закружился передо мной на полной скорости. Его крылья были все ближе и ближе к моим глазам, пока не ударили меня. Я почувствовал, что его крылья действительно ударили ту мою часть, которая там была. Я пронзительно закричал от одного из самых сильных в жизни приступов боли.

Следующей вещью, которую я осознал, было то, что я сижу на своей циновке и дон Хуан трет мне лоб. Он натер мои руки и ноги листьями, затем отвел меня к ирригационной канаве позади его дома, снял с меня одежду и полностью окунул в воду; затем вытащил и окунул еще раз и еще.

Когда я лежал на дне мелкой канавы, дон Хуан время от времени вынимал мою левую ногу и осторожно похлопывал по подошве. В какой-то момент я почувствовал щекотку. Он заметил это и сказал, что со мной все в порядке. Я оделся, и мы вернулись в его дом. Я снова сел на соломенный коврик и попытался заговорить, но почувствовал, что не могу сконцентрироваться на том, что я хотел сказать, хотя мои мысли были очень ясными. Я был удивлен, поняв, как много концентрации необходимо, чтобы говорить. Я также заметил, что для того, чтобы сказать что-либо, я должен перестать глядеть на вещи. У меня было впечатление, что я запутался на большой глубине, и когда я хотел что-нибудь сказать, я должен был всплывать подобно водолазу; я должен был куда-то подняться, как будто слова вытягивали меня. Дважды я продвинулся до того, что смог откашляться своим обычным способом. Я мог сказать тогда все, что хотел, но не сделал этого. Я предпочел остаться на том незнакомом уровне тишины, где мог только смотреть. У меня было чувство, что я начинаю постигать то, что дон Хуан называл «виденьем», и это делало меня счастливым.

Потом дон Хуан дал мне суп и лепешки и велел есть. Я мог есть без какого-либо усилия и без потери того, что считал своей «силой видения». Я фокусировал пристальный взгляд на всем вокруг меня. Я был убежден, что могу «видеть» все, и, тем не менее, мир выглядел таким же. Я старался «видеть» до тех пор, пока не стало совершенно темно. Наконец я устал, лег и заснул.

Я проснулся, когда дон Хуан накрывал меня одеялом. У меня болела голова и меня тошнило. Через некоторое время я почувствовал себя лучше и крепко уснул до следующего дня.

Утром я снова был собой и с нетерпением стал расспрашивать дона Хуана о том, что со мной происходило. Дон Хуан смущенно посмеивался.

— Ты ходил искать хранителя и, конечно же, ты нашел его, — сказал он.

— Но что это было, дон Хуан?