Карлос Кастанеда, книги 1-3

Когда он упал, я уже знал, что дон Хуан собирается снова указать мне на вершину дерева, но прежде чем он сделал это, я поднял взгляд. Лист падал опять. Тогда я понял, что только первый лист сорвался с ветки на моих глазах, или, точнее, когда падал первый лист, я видел все начиная с момента, когда он отделился от ветки; следующие три раза, когда я поднимал глаза, лист уже падал.

Я сказал об этом дону Хуану и попросил объяснить, что он делает.

— Я не понимаю, как ты заставляешь меня видеть повторение того, что я видел прежде. Что ты сделал со мной, дон Хуан?

Он засмеялся, но не отвечал, и я стал настаивать на том, чтобы он сказал, как я мог снова и снова видеть этот лист падающим. Я сказал, что, по моим представлениям, это невозможно.

Дон Хуан сказал, что его разум говорит ему то же самое, однако я был свидетелем того, как лист падает вновь и вновь. Затем он повернулся к дону Хенаро.

— Не так ли? — спросил он.

Дон Хенаро не ответил. Он пристально глядел на меня.

— Это невозможно! — сказал я.

— Ты прикован! — воскликнул дон Хуан. — Ты прикован к своему рассудку.

Он объяснил, что лист падал снова и снова с того же дерева, поэтому я должен оставить попытки понять это. Доверительным тоном он сказал мне, что все было хорошо, но моя мания, как всегда, ослепила меня в конце.

— Тут нечего понимать. Понимание — это очень небольшое дело, совсем маленькое, — сказал он.

В этот момент дон Хенаро встал. Он бросил быстрый взгляд на дона Хуана, их глаза встретились, и дон Хуан перевел взгляд на землю перед собой. Дон Хенаро встал перед мною и начал ритмично размахивать руками в стороны, взад и вперед.

— Смотри, крошка Карлос, — сказал он. — Смотри! Смотри!

Он издал чрезвычайно резкий, свистящий звук. Это был звук чего-то рвущегося. Точно в то мгновение, когда раздался звук, я почувствовал пустоту в нижней части живота. Это было крайне мучительное ощущение падения, не болезненное, а скорее неприятное и поглощающее. Оно продолжалось несколько секунд, а затем прошло, оставив странный зуд в коленях. Но пока оно продолжалось, я стал свидетелем невероятного события. Я увидел дона Хенаро на вершине горы, которая была, по-видимому, в десяти милях. Это длилось всего несколько секунд и произошло так неожиданно, что у меня не было времени действительно рассмотреть его. Я не могу вспомнить, видел ли я фигуру нормальных человеческих размеров, стоящую на вершине горы, или это был уменьшенный образ дона Хенаро. Я не могу даже вспомнить, был ли это дон Хенаро или нет. Однако в тот момент у меня не было никаких сомнений, что я вижу его стоящим на вершине горы. Но как только я подумал, что не могу различить человека в десяти милях, восприятие исчезло.

Я повернулся, чтобы посмотреть на дона Хенаро, но его не было. Недоумение, которое я пережил, было таким же удивительным, как и все остальное, что со мной происходило. Мой ум поддался нажиму. Я чувствовал себя совершенно потерянным. Дон Хуан встал и заставил меня сесть на корточки, закрыть нижнюю часть живота руками и плотно прижать ноги к телу. Мы сидели в молчании некоторое время, а затем он сказал, что действительно собирается воздержаться от объяснений чего-либо, потому что человек может стать магом, только действуя. Он посоветовал мне немедленно уехать, иначе дон Хенаро может убить меня своими усилиями помочь мне.

— Ты скоро изменишь направление, — сказал он, — и разобьешь свои оковы.

Он сказал, что в его действиях и действиях дона Хенаро понимать было нечего и что маги способны совершать удивительные вещи.

— Хенаро и я действуем отсюда, — сказал он и указал на один из центров своей диаграммы, от которого расходились лучи. — Это не центр понимания, и все же ты знаешь, что это такое.

Я хотел сказать, что действительно не знаю, о чем он говорит, но он не дал мне времени, встал и сделал знак следовать за ним. Он пошел быстрее, и скоро я, стараясь не отстать, начал потеть и отдуваться.

Когда мы садились в машину, я оглянулся, ища дона Хенаро.

— Где он? — спросил я.

— Ты знаешь, где он, — резко ответил дон Хуан.

Прежде чем уехать, я некоторое время сидел рядом с ним, как делал всегда. У меня было непреодолимое желание попросить объяснений. Как говорит дон Хуан, объяснения — это мой способ потакать себе.

— Где дон Хенаро? — осторожно спросил я.

— Ты знаешь, где, — сказал он. — И все же каждый раз ты терпишь поражение из-за своей привязанности к пониманию. Например, позапрошлой ночью ты знал, что Хенаро был все время позади тебя; ты даже повернулся и увидел его.

— Нет, — запротестовал я. — Нет, я не знал этого.

Я говорил правду. Мой ум отказывался принять этот вид восприятий за «реальный», и все-таки после десяти лет ученичества у дона Хуана мой ум не мог больше удерживать старые привычные критерии того, что является реальным. Однако все предположения, которые я до сих пор делал о природе реальности, были просто интеллектуальными манипуляциями; доказательством было то, что под давлением действий дона Хуана и дона Хенаро мой ум зашел в тупик.