Карлос Кастанеда, книги 1-3

Я хотел продолжить разговор. Я повторил, что очень хочу получить знания о растениях, особенно о пейоте. Я попросил его стать моим информатором в обмен на какое-нибудь вознаграждение.

— Тебе не нужно платить, — сказал он. — Ты можешь спрашивать все, что хочешь. Я буду рассказывать тебе то, что знаю, а потом расскажу, что с этим делать.

Он спросил меня, согласен ли я с его планом. Я был в восторге. Затем он добавил загадочную фразу: «Возможно, нет ничего такого, чему можно было бы научиться о растениях, потому что о них нечего сказать».

Я не понял ни того, что он сказал, ни того, что он имел в виду.

— Что ты сказал? — спросил я.

Он повторил это замечание трижды, а затем все вокруг содрогнулось от грохота реактивного военного самолета, летящего низко над землей.

— Вот! Мир только что согласился со мной, — сказал он, приставляя левую ладонь к уху.

— Ты из Аризоны, дон Хуан? — спросил я, пытаясь вести разговор вокруг того, чтобы он стал моим информатором.

Он взглянул на меня и утвердительно кивнул. Его глаза казались уставшими. Я мог видеть их белки под опущенными веками.

— Ты рожден в этой местности?

Он кивнул, опять не ответив мне. Это походило на утвердительный жест, но это походило также и на нервное покачивание головой задумавшегося человека.

— А откуда ты сам? — спросил он.

— Я приехал из Южной Америки.

— Это большое место. Ты приехал из нее всей?

Его глаза были пронзительными, когда он посмотрел на меня. Я начал объяснять ему обстоятельства своего рождения, но он прервал меня.

— В этом отношении мы похожи, — сказал он. — Сейчас я живу здесь, но на самом деле я яки из Соноры.

— Правда? А я сам из…

Он не дал мне закончить.

— Знаю, знаю, — сказал он. — Ты тот, кто ты есть, оттуда, откуда ты есть. Так же, как и я — яки из Соноры.

Его глаза были очень яркими, а смех странно беспокоящим. Он заставлял меня чувствовать себя так, как если бы он поймал меня на лжи. Я испытывал необычное ощущение вины. У меня было чувство, что он знает что-то, чего я не знаю или не хочу говорить.

Мое странное замешательство росло. Он, должно быть, заметил его, потому что встал и спросил, не хочу ли я поесть в городском ресторане.

Обратный путь к его дому и дорога в город улучшили мое самочувствие, но полностью я не расслабился. Я ощущал какую-то угрозу, хотя и не понимал, в чем дело.

Я хотел купить ему пива в ресторане. Он сказал, что никогда не пьет, даже пива. Я засмеялся про себя, не поверив. Друг, который свел нас, говорил, что старик большую часть времени не в себе. Мне действительно не было дела, врет он или нет. Он мне нравился. В нем было что-то очень успокаивающее.

Должно быть, у меня на лице отразилось сомнение, потому что он стал объяснять, что пил в молодости, но однажды попросту бросил это.

— Люди вряд ли даже понимают, что мы можем отсечь от нашей жизни все, что угодно, в любое время, просто вот так. — Он щелкнул пальцами.

— Ты думаешь, что можно бросить курить или пить так легко?

— Конечно! — сказал он с большим убеждением. — Курение и пьянство — ничто. Совсем ничто, если мы хотим это бросить.

В этот самый момент автоматическая кофеварка, в которой кипела вода, издала громкий звук.

— Слышишь это! — воскликнул дон Хуан с сиянием в глазах. — Кипяток согласен со мной.

После паузы он добавил:

— Человек может получать согласие от всего вокруг.

В эту напряженную секунду кофеварка издала поистине непристойный булькающий звук. Он взглянул на кофеварку и мягко сказал:

— Спасибо.

Кивнув, он расхохотался.

Я опешил. Его смех был немножко громок, но я получал от всего этого искреннее удовольствие.

На этом моя первая сессия с моим «информатором» закончилась. Я сказал ему, что мне нужно навестить некоторых друзей и что я был бы рад повидать его снова в конце следующей недели.

— Когда ты будешь дома? — спросил я. Он пристально рассматривал меня.

— Когда ты приедешь? — спросил он.

— Я не знаю точно, когда я смогу приехать.

— Тогда просто приезжай, не заботься.

— А вдруг тебя не будет дома?

— Я буду там, — сказал он с улыбкой и пошел прочь.

Я побежал за ним и спросил, не будет ли он возражать, если я возьму с собой фотоаппарат, чтобы сфотографировать его и его дом.

— Об этом не может быть речи, — сказал он, нахмурясь.

— А как насчет магнитофона? Будешь ты возражать против этого?

— Боюсь, что такой возможности тоже нет.

Я почувствовал себя раздраженным и стал горячиться. Я сказал, что не вижу никакой логической причины для его отказа.

Дон Хуан отрицательно покачал головой.

— Забудь это, — сказал он с силой. — И если ты еще хочешь видеть меня, никогда не говори мне об этом.

Я выставил последнее слабое возражение. Я сказал, что фотоснимки и магнитофонные записи необходимы для моей работы.

Он сказал, что есть только одна вещь, которая необходима для всего, что мы делаем. Он назвал ее «дух».

— Нельзя обойтись без духа, — сказал он. — А у тебя его нет. Беспокойся об этом, а не о фотоснимках.

— Что ты?..

Он прервал меня движением головы и вернулся на несколько шагов.

— Обязательно возвращайся, — сказал он тихо и помахал мне на прощание рукой.

2. Стирание личной истории