Карма

Я привожу себя в порядок, застегиваю штаны и возвращаюсь на главную вечеринку. Натыкаюсь прямо на Адама, который выглядит очень раздраженным.

— Нам пора идти! — он указывает на дверь.

— Я ждал тебя, — напоминаю я ему, пока мы направляемся к выходу.

Как только мы оказываемся на улице, Адам садится на водительское сиденье своего кадиллака, и мы выезжаем на подъездную дорожку. Я боюсь, что из-за его манеры вождения мы режемся в ближайшее дерево, но я ничего не могу с этим поделать. Нам нужно добраться до центра города, так что я просто хватаюсь за ебанную ручку и пытаюсь унять свое беспокойство.

Прежде чем мы сможем насладиться нашими собственными убийствами, мы должны позаботиться об оставшихся именах в нашем списке. Первая по списку у нас семья. Они живут не в центре города, что вынуждает нас сделать небольшой крюк.

Адам останавливает машину у подножия длинной извилистой дороги. Эрлоу были частью общества, но отец и мать решили, что больше не хотят в нем состоять. К сожалению, никто из нас самостоятельно не может принять такого решения.

Мы выходим из машины, и Адам направляется к багажнику. Он достает оттуда два пистолета и протягивает один мне. Затем берет металлическую биту для себя, прежде чем вложить в мою ладонь нож для колки льда. У меня уже есть нож, заткнутый сзади за пояс, но чем больше инструментов для пыток, тем лучше.

Выйдя из машины, мы пересекаем огромную лужайку. Роса с сочной травы попадает на мои ботинки и просачивается сквозь носки. Миленько. Адам замечает несколько камер и бьет по ним битой, чтобы вывести из строя.

У входной двери нас встречает препятствие. Широкие железные прутья, прикрепленные к прочной раме, не дают нам проникнуть внутрь. Богатые люди могут позволить себе такую роскошь.

Не растерявшись, мы направляемся к задней части дома, но все входы загораживают те же металлические решетки. Даже окна забиты железом. К счастью для нас, они не заметили маленькое окно, ведущее в подвал. Я использую нож для колки льда, чтобы разбить стекло. Это трудновато, но мы справляемся, немного повозившись и пробормотав себе под нос несколько ругательств. Оказавшись внутри, самое время взломать дверь подвала и попасть в основные помещения дома.

Понятно, что к тому времени, как мы поднимаемся по лестнице, Эрлоу уже в шоке. Их паника, вероятно, началась, как только камеры отключились.

— О, Боже, — говорит мистер Эрлоу, прижимая к себе жену и дочь.

— Да, — говорит Адам, и на его лице появляется жуткая улыбка. — Я — Бог.

Мистер Эрлоу достает из-за спины небольшой пистолет, но Адам не боится его жалкой попытки защитится. Он выхватывает пистолет и метко стреляет в живот мистеру Эрлоу. Его жена и дочь кричат, отшатываясь от него, как будто их тоже подстрелили. Кровь сочится из маленькой дырочки на его ночной рубашке, и красный цвет начинает распространяться по ткани. Его жена наклоняется вперед и пытается прижать рану, пачкая руки кровью.

— «Исход» передает свои наилучшие пожелания, — говорит Адам.

Миссис Эрлоу хватается за рубашку умирающего мужа и смотрит в его широко раскрытые глаза.

— Ты сказал, что они одобряют наш уход!

Мистер Эрлоу качает головой.

— Я не думал, что они сделают это. Я так много сделал для них, Джанет. Я думал, что заслужил спокойную жизнь.

— Давай посмотрим, насколько спокойно ты себя почувствуешь, пока я буду трахать твою жену на твоих глазах, — рычит Адам, отрывая женщину от мужа.

— Нет, пожалуйста! — кричит она.

Адам прижимает ее к дивану, а дочь бросается вперед и хватает его за рубашку, плача и умоляя его освободить ее маму.

— Позаботься о ребенке! — кричит Адам.

Мне не нравится мысль о том, что Адам собирается сделать с этой женщиной, но это было бы лучше, чем убить ребенка. К сожалению, «нет» — это не ответ. Только не с «Исходом». Даже если бы я вложил все свои деньги в общество, как этот несчастный идиот.

Я хватаю девочку за плечо и отрываю ее от Адама, чтобы он мог быть собой. Она пинается и кричит, несколько раз попадая мне в голень, но меня это не останавливает. Я тащу ее на их огромную кухню.

Когда она видит нож для колки льда в моей руке, собирается укусить меня. Я смотрю в ее темные глаза и обнаруживаю там силу, которой не могу не позавидовать. Она — боец.

— Заткнись, мать твою, — хватаю ее за волосы и запрокидываю ей шею.

— Отпусти меня, уродливая морда!

Я поднимаю нож свободной рукой и целюсь в нее, но моя решимость ослабевает. Я наклоняюсь к ее уху, пытаясь поговорить с ней, но она старается меня укусить. Когда она охвачена паникой, до нее невозможно достучатся, поэтому я выдвигаю лезвие вперед и прорезаю дыру в ее ночной рубашке, чтобы вырвать ее из панической атаки.

Она кричит.

— Послушай меня… послушай меня! — шепчу я, и она перестает сопротивляться. Я закатываю рукав и делаю надрез на руке. Кровь начинает течь, я вытираю ее и прижимаю ее ладонь внешней стороной к ране. Затем я прижимаюсь раной к девочке, чтобы пропитать кожу кровью.

— Закричи еще раз, малышка, только очень правдоподобно.

— Что? — спрашивает она, скривив губы от отвращения к тому, что я только что сделал.