Читаем Карма полностью

Давай, парень, – говорил я, – заканчивай начатое. Пока ты тут со мной время тратишь и друзей своих дожидаешься, много сикхов успеет спастись. Или тебе того и надо? Ждешь дружков, чтобы они увидели, какой ты смелый? Как запросто убьешь невинного человека? Ты думаешь, кучей вы сильнее? Может быть. Но и трусливее тоже.

Парень смешался. У него забегали глаза. Когда я попытался освободиться, столкнуть с себя его ногу, он совсем перепугался. Стал громче и громче сзывать друзей. Как будто это у меня, а не у него был нож.

Кого ты испугался? – подзуживал я его. – Бритого сикха? Безоружного? Да ты настоящий трус.

Тут он и ударил. Но не попал, только щеку задел. А как только увидел кровь, побежал, бросив нож. Этот самый нож, Джива. Так у меня появился шрам. И новый кирпан. Не ритуальный, а настоящий нож. Если какой-то индусский парень чувствовал себя с ним сильнее, значит, он и мне придаст сил. А шрам – ничего страшного. Он показывает, кто я теперь такой. Человек-дичь. Пусть побережется тот, кто оставил свою раненую жертву в живых.

<p><emphasis>Кирпан</emphasis></p>

Не пугай меня, бапу. Убери нож.

<p><emphasis>Трудно</emphasis></p>

Итак, Джива, мальчик.

Его голос звучит холоднее. Он не говорит, а отсекает слова остро отточенным лезвием.

Что мы с тобой об этом мальчике знаем?

Что ему отвечать? Много ли значит для него единство наших сердец? Посмею ли я рассказать правду?

Я рассказываю, как мы с ним встретились. Про Парвати. Про мою немоту. Женщин в переулке. Бариндру. Мумаль. Про золотую пустыню, где мата разбудила меня. Про брата и сестру Сандипа. Про его боль и чувство вины.

А потом набираю побольше воздуха и объясняю, что все это значит.

Я узнала, что такое любовь.

Он говорит мне на это: Ты не имеешь права любить кого тебе заблагорассудится.

Почему? Ты же любил.

<p><emphasis>Доказательства</emphasis></p>

Джива, я не допущу, чтобы ты влюбилась в кочевника-пастуха, воспитанного индусами!

А я не допущу, чтобы кто-то приказывал мне, как жить!

Ты моя дочь! И обязана меня слушаться!

И не подумаю! Я доказала, что я не только дочь, что я что-то собой представляю в этом мире. А ты что доказал? Ты бросил меня одну!

Он встает и подходит к двери. Распахивает ее и с шумом закрывает, сам при этом остается в комнате.

Но теперь ты со мной.

<p><emphasis>Этот мальчик</emphasis></p>

У этого мальчика

есть чутье

и наверно он смел

но и безрассуден при этом

вошел в храм с непокрытой головой

объявил во всеуслышание

что он индус и хочет искупить вину

он так гладко

и свободно изъяснялся на хиндустани

самонадеянный

наивный

устроил настоящую сцену

кричал

умолял

звал

Амара Сингха!

снова и снова

а потом выкрикивал имена

Джива!

Лила!

рассказывал подробности

нашей жизни

в Эльсиноре!

про Хелен!

Нила Армстронга!

и наконец

я люблю девушку по имени Майя!

Перейти на страницу:

Все книги серии 4-я улица

Похожие книги

Север и Юг
Север и Юг

Выросшая в зажиточной семье Маргарет вела комфортную жизнь привилегированного класса. Но когда ее отец перевез семью на север, ей пришлось приспосабливаться к жизни в Милтоне — городе, переживающем промышленную революцию.Маргарет ненавидит новых «хозяев жизни», а владелец хлопковой фабрики Джон Торнтон становится для нее настоящим олицетворением зла. Маргарет дает понять этому «вульгарному выскочке», что ему лучше держаться от нее на расстоянии. Джона же неудержимо влечет к Маргарет, да и она со временем чувствует все возрастающую симпатию к нему…Роман официально в России никогда не переводился и не издавался. Этот перевод выполнен переводчиком Валентиной Григорьевой, редакторами Helmi Saari (Елена Первушина) и mieleом и представлен на сайте A'propos… (http://www.apropospage.ru/).

Софья Валерьевна Ролдугина , Элизабет Гаскелл

Драматургия / Проза / Классическая проза / Славянское фэнтези / Зарубежная драматургия
Испанский театр. Пьесы
Испанский театр. Пьесы

Поэтическая испанская драматургия «Золотого века», наряду с прозой Сервантеса и живописью Веласкеса, ознаменовала собой одну из вершин испанской национальной культуры позднего Возрождения, ценнейший вклад испанского народа в общую сокровищницу мировой культуры. Включенные в этот сборник четыре классические пьесы испанских драматургов XVII века: Лопе де Вега, Аларкона, Кальдерона и Морето – лишь незначительная часть великолепного наследства, оставленного человечеству испанским гением. История не знает другой эпохи и другого народа с таким бурным цветением драматического искусства. Необычайное богатство сюжетов, широчайшие перспективы, которые открывает испанский театр перед зрителем и читателем, мастерство интриги, бурное кипение переливающейся через край жизни – все это возбуждало восторженное удивление современников и вызывает неизменный интерес сегодня.

Агустин Морето , Лопе де Вега , Лопе Феликс Карпио де Вега , Педро Кальдерон , Педро Кальдерон де ла Барка , Хуан Руис де Аларкон , Хуан Руис де Аларкон-и-Мендоса

Драматургия / Поэзия / Зарубежная классическая проза / Стихи и поэзия