Карнивора

Он спал глубоко. Так глубоко, что ей ничего не стоило бы сейчас его убить. Одно короткое движение пальцев, одна быстрая мысль — он не успеет отреагировать.

Она глубоко вздохнула и прикрыла глаза.

Перед тем, как проснуться, она видела оленя.

Оленя в белой короне.

* * *

Он проснулся сразу после рассвета от кошмара — и сразу же почувствовал, что в комнате есть кто-то еще. Руки рефлекторно дернулись, пальцы кольнуло в предчувствии заклинания — и тут Кит вспомнил, почему в комнате должен быть кто-то еще.

Он провел рукой по постели рядом с собой — но она была пустой. Тогда Кит резко вскочил.

Марика сидела на низкой скамейке у двери и натягивала второй сапог.

— Прости, — сказала она тихо. — Я не хотела тебя разбудить.

— Куда ты? — спросил он, сонно пытаясь сообразить, что ей могло понадобиться в такую рань…

Она наконец надела сапог, тяжело вздохнула — и тогда Кит проснулся окончательно.

— Не делай этого, — пробормотал он, запинаясь на словах, будто они были корнями деревьев на разогретой солнцем тропинке, ведущей к озеру…

— Кит, — Марика слабо улыбнулась. — Как ты представляешь себе, что будет дальше? Что мы с тобой будем делать?

— Поедем к Элии, — заторопился он, рискуя споткнуться на каждом шаге. — Ей нужна будет сейчас помощь, любая помощь…

Он споткнулся, когда Марика слишком высоко подняла брови.

— Я. К Элии. Дважды предатель — поеду к Элии и Садибу, — она фыркнула, а затем добавила уже серьезно: — Давай ты предложишь что-то более реалистичное.

— Но ты не должна говорить, кто ты, — Кит заставил себя собраться, хотя то, что он сидел совершенно голым, а она — полностью одетой, сильно сбивало с толку. — Я уверен, большинство не узнает тебя теперь. Если не раскрывать, что ты — маг, то…

— И что я тогда буду делать, Кит? — Марика склонила голову набок. — Ждать по вечерам твоего возвращения домой?

Кит с досадой сжал губы.

— Хорошо, — бросил он сухо, — а что собираешься делать ты?

— Пойду на северо-восток.

— В Ору? — удивился Кит.

— Нет, — спокойно покачала головой Марика. — Не в Ору. Дальше.

— Ты хочешь…

— Да. Я хочу уйти туда, где меня никто не будет знать.

— Мы не знаем, есть ли там вообще кто-нибудь, — не думая, возразил Кит, но Марика лишь улыбнулась:

— Вот именно.

Он перевел дыхание, набираясь решимости. И выпалил, пока сам не успел передумать:

— Тогда я пойду с тобой.

И на мгновение, очень короткое и важное мгновение он был уверен, что она согласится.

А потом Марика перестала улыбаться и сказала:

— Нет.

Ему казалось, что он хорошо владел собой — в конце концов, когда-то ведь он был Лисом — но по тому, как изменилось ее лицо, понял, что, наверное, недостаточно хорошо.

— Кит, — мягко начала Марика. — Что бы мы друг другу не говорили, что это были не мы… Ты всегда будешь Лисом. Я всегда буду Волком. А ты же помнишь — в лесу волк и лис друг другу враги. Были и будут. Как ты думаешь, сколько пройдет времени, прежде чем мы снова попробуем с тобой друг друга убить?

Он вздрогнул.

— Ты не можешь знать… — начал было, но она быстро покачала головой.

— Не могу. В том-то и дело. И я не хочу проверять. Я не хочу, чтобы Дор умер зря. Он хотел защитить нас друг от друга — а как еще теперь это сделать?

На этот раз Кит не сразу нашел, что ответить.

— Я не хочу тебя убивать, — сказал он наконец просто.

— И я не хочу, — улыбнулась Марика. — И пусть это так и останется.

Она поднялась. Он ждал, что, может быть, она подойдет — но Марика шагнула к двери и только на пороге обернулась:

— Прощай, мальчик-лис.

— Прощай, девочка-волк.

Далеко в Лесу ветер качнул ветви деревьев, зашелестела листва, а затем по юной зелени застучали первые капли дождя. И были они солеными.

* * *

Время снова пошло вспять. Марика шла на север, и весна, уже заявившая было о себе в окрестностях Кастинии, отступила, замерзла, скрылась в покрытых новым слоем снега сугробах, в застывших под толстым слоем льда озерах. Снова ударили морозы. Глядя на клубы дыма, застывающие в холодном небе, Марика подумала: «Все-таки тут еще зима».

И только под Тремпом, когда она шла в темноте к городу, предвкушая скорый ночлег, вдруг подул ветер. Теплый, охватывающий весь мир мягкими руками южный ветер, который смывал сугробы, гладил уставшую кожу и превращал снег на озябших ветвях елей в слезы, но слезы не горя, а радости.

Марика остановилась и задрожала.

«Весна», — прошептала она, подставляя щеки ветру, и тот соглашался и говорил — она ушла. Смерть ушла. Нет ни голых ветвей, ни мертвых листьев, ни остывшей земли — есть жизнь. И ветер нес этот запах: живой воды, проснувшихся деревьев, теплой плодородной прели, и не было никаких сомнений, что еще немного, и снег растает, появится трава и свежая листва, и птицы будут петь, и солнце будет всегда.

Всегда, пока снова не придет смерть.

* * *