Карта императрицы

«Господин Холомков с саквояжем в руках покинул дом, взял извозчика и направился в Екатерингофский парк, оставив коляску у входа во дворец, вошел туда с саквояжем. Чуть позже подъехала еще одна коляска, в которой находились две барышни и молодой человек. Через час объект наблюдения появился на улице в сопровождении вновь прибывших, саквояж уже был в руках у молодого человека. Думаю, это четвертый участник преступного сговора. Из сообщения хранителя музея: барышни – дочери профессора Муромцева, их спутник – доктор Коровкин, цель приезда – осмотр китайских комнат дворца. В настоящее время остальные комнаты для осмотра недоступны, там ведутся противопожарные работы, финансируемые господином Холомковым. Господин Холомков задержался в Екатерингофском дворце, потом сел в поджидавший его экипаж, в тот, что доставил в Екатерингоф доктора Коровкина и барышень, и последовал на квартиру к господину Крачковскому. Вышел из коляски с саквояжем. У Крачковского провел несколько часов. Появился оттуда с саквояжем в руках, явно в дурном расположении духа, со следами гнева на лице. Тут же отправился в „Данон“, где отобедал в одиночестве. После чего немного повеселевший отбыл в Пассаж, на фотовыставку. Пробыл там час. Отправился в свой особняк, откуда более не выходил. Обращаю внимание следствия на то, что г-н Холомков в Екатерингофе обменялся с доктором Коровкиным колясками и саквояжами».

Карл Иванович с силой захлопнул папку, встал из-за стола и взволнованно начал ходить по кабинету.

– Что же получается? – вопрошал он то ли письмоводителя, то ли самого себя. – Получается, что доктор Коровкин каким-то образом связан с Крачковским, которого мы еще недавно подозревали в убийстве мещанки Аглаи Фоминой... Нет, решительно не верю, не может быть! Иначе зачем этот проклятый саквояж, вынесенный поляком из ресторана «Семирамида» и переданный, судя по всему, Холомкову, оказался у доктора?

В голове следователя мелькнула мысль, что Крачковский, не сам, конечно, а с помощью своих подручных, например, подрядчика с работниками, убил Аглаю Фомину и похитил так и не обнаруженные в квартире ее накопления и невыясненный ценный заказ. Возможно, и не пелену, а за что-нибудь другое, и без всяких надписей, придуманных сумасшедшим художником, скорее всего, в горячечном бреду. Хранил похищенное в ресторане «Семирамида», затем передал в саквояже Холомкову, а тот, Коровкину... Но значит, инициатор убийства – доктор Коровкин? Он главный организатор, вдохновитель, изощренный идеолог, разработчик бандитского замысла?

А что? Очень убедительно! Доктор – с саквояжем в руках, как и положено доктору... Никто ни в чем его не заподозрит... А если и милейшая Полина Тихоновна соучастница изощренного преступления? Она женщина остроумная, наблюдательная... Карл Иванович не сдержал непроизвольного стона. Неужели он был таким дураком, что излагал ход дознания преступникам – доктору и его симпатичной тетушке?

Карл Иванович чувствовал, что нервная система его находится в крайней степени напряжения. Ему страстно хотелось помчаться на Большую Вельможную, чтобы взглянуть в наглые глаза преступной женщины и ее племянника. И он бы осуществил свое намерение, если бы в этот момент его кабинет не огласился трезвоном.

Карл Иванович бессмысленно уставился на телефонный аппарат. Письмоводитель проворно вскочил и, подбежав, снял трубку.

– Это вас, Карл Иваныч, – сказал он, передавая трубку Вирхову, – ваш кандидат из Окружного дома для умалишенных.

– Ну что? – с трудом разжал губы Вирхов. – Я слушаю.

Он тут же отстранил трубку от уха, ибо возбужденный громкий голос кандидата грозил разорвать барабанные перепонки.

Не сводя глаз с прислушивающегося письмоводителя, Карл Иванович медленно бледнел.

– Господин следователь! Карл Иваныч! Вы меня слышите? – захлебываясь, орал кандидат. – Я просмотрел регистрационные книги, никаких Клавок там нет и никогда не было. Но я нашел кое-что любопытное! Сейчас вы упадете! Здесь, в этой психушке, лечился когда-то Иван Попов! Помните вашего наглого бродягу Ваньку Попова? Так вот в деле его написано после фамилии в скобках – Адриан Ураганов Слышите, Карл Иваныч?

– Слышу, слышу, – рявкнул Вирхов, – какого черта вы так надрываетесь?

– Как же не надрываться, Карл Иваныч? – продолжал вопить кандидат. – Ведь старик-санитар сказал, что этот Ванька, то есть Адриан – величайший публицист прошлого века! Его упекли за смелые идеи! Но и в заточении он будоражил больных откровениями антигосударственного характера! Правда, потом доктор признал у него последнюю стадию чахотки и выписал, чтоб перед смертью бедняга мог привольно на свободе умереть... Отправил в богадельню. А потом и сам уволился со службы.

– Ну и что? – спросил недоуменно Вирхов. – Что здесь особенного?

– Да как же, Карл Иваныч! Ведь в деле, которое вы мне велели изучить, есть записка! Та, что вы нашли после пожара в Аничковом! Та, где какую-то Клавку зовет Адриан...