Карта хаоса

Уэллс знал агента только по их короткой поездке в Хорселл, когда там появился марсианский цилиндр, но что-то ему подсказывало: этот тщеславный и въедливый полицейский не откажется от мысли разоблачить Монтгомери Гилмора, несмотря на немалые средства, которые миллионер пустил в ход, чтобы отделаться от него. Вот почему однажды утром Уэллс явился в кабинет Клейтона и рассказал все, что тому следовало знать про агентство “Путешествия во времени Мюррея”. Ведь Клейтон и сам рано или поздно непременно докопался бы до правды. Выкладывая ему все начистоту, Уэллс надеялся, что желание узнать истину пересилит в агенте жажду славы. Писатель использовал весь свой ораторский талант, чтобы убедить Клейтона закрыть дело, ибо нынешний Гилмор ничем не был похож на прежнего Мюррея. Да и вообще, каждый имеет право на второй шанс… И так далее. На беду, ни один из этих аргументов не тронул сердца Клейтона. Напоследок вконец отчаявшийся Уэллс перешел к истории любви миллионера и Эммы, которой восхищалась вся Англия, к истории, начавшейся с появления марсианского цилиндра… И агент просто не имеет права погубить эту любовь, даже если за свое рвение получит еще одну медаль на грудь. Если Клейтон обнародует все, что знает про Мюррея, Эмма, разумеется, отвернется от него…

– Вы считаете, этот довод убедит меня? – спросил Клейтон с насмешливой гримасой, на что Уэллс ответил, краснея:

– Вряд ли, ибо для этого надо самому испытать, что это за ужасное проклятие – жить, сознавая, что ты нанес рану тому, кого любишь больше жизни.

Агент несколько секунд помолчал, а затем вежливо попросил писателя покинуть его кабинет. Уэллс так и сделал, кляня себя за неудачу. Ради Мюррея он примерил роль рыцаря, вставшего на защиту любви, но проку от этого не вышло – только выставил себя в смешном виде перед заносчивым мальчишкой. Тем не менее одна неделя сменяла другую, и Мюррей перестал упоминать про агента Клейтона, а Уэллс постепенно пришел к мысли, что, хотя про любовь кричат слишком, на его взгляд, громко, многие испытывают к этому чувству глубокое почтение и, когда сталкиваются с ним, обходят стороной, боясь затоптать, словно речь идет о цветочной клумбе.

Таким образом, Уэллс сделал все, чтобы Эмма не узнала тайны Гилмора. Но тогда какого черта он сам же посоветовал другу откровенно рассказать ей свою историю? Для ответа на этот вопрос надо было слишком глубоко копнуть в собственной душе, и писатель счел за лучшее оставить все как есть.

Однако его поразило сходство этой сцены с той, что случилась когда-то давно, когда Мюррей явился к нему домой, чтобы услышать мнение знаменитого писателя о своем никчемном романе. У него тоже был выбор. Ведь, по сути, от Уэллса зависело, сбудутся или нет мечты незнакомца, который ждал приговора, нервно ерзая в кресле. И вот теперь, пять лет спустя, некто расставил фигуры точно таким же образом, чтобы Уэллс испытал ту же уверенность: он может направить жизнь Мюррея по дороге, какую сам выберет, хотя тот стал за минувшие годы миллионером и его лучшим другом.

Внутренне содрогнувшись, Уэллс спросил себя, куда же приведет Мюррея в конце концов указанный им путь.

XV

Несмотря на то что Эмма Харлоу стояла в крытом портике у дома своей тетки и затянутое тучами небо ничем ей не грозило, она со вздохом открыла зонтик и начала крутить его над головой. На этот день они назначили поездку в Дартмур, и Монти должен был заехать за ней еще полчаса назад. Накануне он обещал Эмме быть точным. “Ни на минуту не опоздаю!” – заявил Гилмор торжественно, словно прочитал девиз, написанный на его фамильном гербе. Мало того, он попросил, чтобы она вышла из дома на несколько минут раньше, потому что приготовил для нее сюрприз. Эмма с притворной неохотой согласилась, хотя в душе обрадовалась, потому что ничего не нравилось ей больше той театральной атмосферы, которой Монти умел окружить любое событие, и тогда она чувствовала себя девочкой, прокравшейся на запретный чердак волшебника. Но вот уже полчаса как Эмма ждала жениха. Ей было скучно, она замерзла и начала раскаиваться, что выполнила свое обещание. Прищурившись, девушка посмотрела на подъездную аллею, потом бросила быстрый взгляд на темное небо, так как не исключала, что жених появится на какой-нибудь безумной машине, вспарывая тучи.

– Господи! Ты все еще тут?

Эмма обернулась с самым воинственным видом, готовясь выплеснуть на тетку весь свой гнев, но едва увидела, что та стоит посреди галереи погребенная под несколькими слоями шалей, почувствовала, как часть гнева мгновенно куда-то улетучилась.

– Да, тетя Дороти, – вздохнула она. – Твоя невероятная проницательность тебя не обманула, я еще здесь.

– А что я тебе говорила? – вскинулась старуха, не замечая иронии в голосе племянницы. – Незачем было выходить так рано. Неужели ты до сих пор не поняла, что пунктуальность не относится к числу достоинств твоего жениха. Хотя… я бы вообще затруднилась назвать хоть какие-нибудь его достоинства.

– Тетя, пожалуйста… Только не сейчас.