Карта небесной сферы, или Тайный меридиан

Палермо минуту раздумывал. Потом опять взглянул на Коя, словно решал, не уступить ли его просьбе и не позволить ли ему поговорить с Танжер наедине.

– У нее свои причины, – вставил Кой.

– Конечно. У всех нас они свои. – Он посмотрел на Пилото, который держался позади. – Даже у него.

– Дайте мне поговорить с ней.

Палермо еще немного подумал.

– Хорошо.

Ночная дежурная поздоровалась с Коем и сказала, что сеньора у себя в номере и попросила счет. Они прошли через холл и стали подниматься на третий этаж, стараясь ступать как можно тише. На стенах висели гравюры с кораблями, перед образом Девы Марии дель Кармен теплилась лампадка. Номер выходил прямо на лестничную площадку. Дверь была закрыта. Кой подошел ближе, Палермо следовал за ним. Их шаги заглушало ковровое покрытие.

– Ну, попытай счастья, – прошептал охотник за сокровищами, сунув руку в карман. – Даю тебе пять минут.

Кой нажал на ручку, она легко повернулась. На замок дверь не заперта. Открывая дверь, он вдруг понял, что все это – совершенно напрасно. Зачем он – брошенный любовник, обманутый друг, обворованный компаньон – пришел сюда? Его словно осенило: ведь ему нечего ей сказать, если рассудить здраво. Она собиралась уехать, но на самом деле она уже давно покинула его, оставив лежать в дрейфе; и что бы он ни сказал, что бы ни сделал, это ничего не изменит. А изумруды, которые всегда казались ему мечтой, химерой, не интересовали его и раньше, а теперь уж и совсем были ни к чему.

Танжер была такой, какой хотела быть. Свободной в своем выборе – и он всегда, с самого начала, это знал. Он видел старый серебряный кубок с одной ручкой и фотографию, на которой девочка улыбается черно-белой улыбкой. Этого достаточно, чтобы понять: слово «обман» здесь неуместно, неприменимо даже к ней самой. И Кой много бы дал в эту секунду, чтобы повернуться, подойти к Пилото и вместе с ним двинуться на «Карпанту» с остановкой в первом попавшемся баре; очень много бы дал Кой, чтобы не открывать эту дверь. У него не было ни злости, ни даже любопытства. Но дверь открывалась все шире – он видел номер, окно, выходящее на порт, наполовину собранную дорожную сумку на столе и Танжер, которая стояла в своей темно-синей юбке, белой блузке и кожаных босоножках, видел ее только что вымытые, асимметрично постриженные волосы – с них еще скатывались ей на плечи капельки воды. Видел веснушки на коже, обгоревшей за недели, проведенные в море под летним солнцем, видел распахнутые от неожиданности глаза, темно-синие, холодные, как вороненая сталь «Магнума-357», который она выложила на стол, когда заметила, что дверь открывается. Сыграл свою роль в этой трагикомедии обманов и Нино Палермо – не стал ждать обещанные пять минут, вошел сразу вслед за Коем, и в руке его блестел инкрустированный перламутром пистолет. Кой открыл рот, хотел крикнуть: «Нет, стоп, хватит, давайте отмотаем назад всю эту историю, мы же сотни раз видели этот бред в кино», но она уже чуть согнула руку, нацелила пистолет ему в бедро и выстрелила, на одну тысячную долю секунды позже снова раздался сухой щелчок, а потом – резкая боль в ребрах; Кой обернулся и схватил Палермо, который все-таки успел спустить курок. Этот выстрел прозвучал у самого уха Коя, тот хотел перехватить руку Палермо, не дать ему выстрелить еще раз, но в этот миг, словно кто-то вырвал его из рук Коя, Палермо упал на спину и покатился вниз по лестнице; голова его стукалась о ступеньки, в кино при этом звучит: бум, – но тут было по-другому: пумба, пумба, пумба, три раза подряд; номер тонул в непроглядном дыму, остро пахло порохом, и стояла полная тишина. Кой обернулся – Танжер не было. Он посмотрел внимательнее – Танжер не было на прежнем месте, она лежала на полу, по другую сторону стола, из дырочки в белой блузке толчками хлестала кровь, очень красная и густая; она заливала блузку, заливала пол, заливала все вокруг. Танжер шевелила губами и сейчас казалась Кою очень юной и очень одинокой.

Чуть позже Кой вышел на улицу и увидел, что эта ночь почти совершенна, Полярная звезда сияет на своем месте, на воображаемой прямой, проведенной через Мерак и Дубхе. Он оперся на парапет и стоял, прижимая ладонь к кровоточащей ране на бедре. Раньше он сунул руку под рубашку, пощупал ребра, они оказались целы, пуля только задела его, так что на сей раз он не умрет. Он насчитал пять медленных ударов своего сердца, пока оглядывал темную гавань, причалы с фонарями, отражение ярко освещенных замков на горе в морской воде. А еще мостик и палубы «Феликса фон Лукнера», который с минуты на минуту отдаст швартовы.