Карта убийцы

Гостиная отражалась в темном стекле дверцы микроволновой плиты. Мальчишка на коленях у женщины, голова к голове, щеки прижаты, его маленькая рука повернута ладонью вверх, ее пальцы прикасаются к линиям на ней. Джеймс попытался ухватиться за свою улыбку. Попытался не думать о том, чего лишил Мари, женившись на ней. И о том, что первый цикл химиотерапии, много лет назад, сделал с ее последней упрямой надеждой.

– Теперь мы объединены узами брака и бесплодием, – сказала Мари, когда они вышли из кабинета онколога. Она толкнула локтем Джеймса в бок. Ища хоть какое-нибудь скудное веселье.

– До тех пор пока смерть не разлучит нас, – ответил Джеймс и попытался ее обнять, но она приложила палец ему к губам.

– Давай не будем об этом говорить, – сказала Мари, и в ее голосе прозвучал страх; а Джеймс поймал себя на том, что не может пошевелиться, что он вцепился в спинку стула в белом-белом больничном коридоре и не может ни шагнуть вперед, ни сесть, ни заговорить, и снова протянул руку к своей жене, которая лишилась всех волос и стала такой худой, совсем худой.

Туго закрутив это воспоминание крышкой, Джеймс убрал его, точно так же как он закрутил крышкой арахисовое масло и убрал его к печенью и изюму, которые покупали специально для Маркуса.

– Итак, линии ума и сердца у тебя обе длинные, но линия жизни короткая, – продолжала Мари. – О чем это нам говорит?

– О том, что я стану тореадором? – предположил мальчишка.

– Тореадором? – изумленно переспросила Мари. – Нет, нет, нет! Подумать только – тореадором! Нет, попробуй еще раз.

Взяв поднос с чаем и тостами, Джеймс отнес его в гостиную.

– Он будет усердно учиться и станет инженером? – предложил свою версию он, подмигнув Маркусу, который завороженно уставился на тосты.

– Опять неправильно, старина, – сказала Мари.

– Ну тогда о чем? – спросил Маркус. Он знал, что будет дальше, и нетерпеливо ерзал у нее на коленях.

– Это говорит о том… – Положив руки мальчишке на пояс, Мари сделала паузу. – Что все это чепуха и тебе нужно жить своей жизнью! – Она принялась щекотать Маркусу ребра, подмышки, колени, и тот со смехом вырывался, крича, чтобы она перестала, что Мари в конце концов и сделала.

Маркус с тревогой посмотрел на стену, сознавая то, что они сейчас здорово шумели, и то, что в соседней квартире находится его мать.

– Все в порядке, сынок, – успокоил его Джеймс. – Она не проснется.

– Может проснуться, – возразил мальчишка. На его детское лицо снова вернулась тревога.

Джеймс подумал о банках пива в холодильнике, о том, как, судя по всему, уже напилась эта женщина, раз оставила их нетронутыми. В мусорное ведро он не заглядывал, но, наверное, там валялась пустая бутылка из-под водки. Хорошо хоть в квартире не пахло марихуаной. Джеймс никак не мог понять, где мать Маркуса достает деньги. Мари говорила, что об этом лучше не думать.

– Угощайся тостом, – сказала Мари, напомнив Маркусу, что нужно взять тарелку, сказать «спасибо», вытереть пролитый на кофейный столик чай салфеткой. – Если хочешь, мы можем приготовить для тебя походную кровать, – предложила она.

Мальчишка снова посмотрел на стену, и Джеймс понял, что ему очень хочется согласиться, но он боится своей матери.

– Если хочешь, я могу спросить у нее, – предложил Джеймс. – Я загляну к ней попозже, посмотрю, как она, и дам ей знать, что ты ночуешь у нас.

Рот мальчишки был набит тостом, но он кивнул, сквозь крошки и подтеки арахисового масла.

В шкафу рядом с телевизором был ящик с одеждой: трусы, пижама, спортивные брюки, свитер – все размером на Маркуса.

Маркус съел все четыре тоста и банан, который ему порезал Джеймс. Мари достала новый комикс, специально купленный для мальчика; Маркус читал вслух, а Джеймс похвалил его, сказав, что он читает очень хорошо.

Затем Мари отправилась на кухню разогревать бигос. Джеймс подсел к Маркусу, и мальчишка рассказал ему про всех персонажей комикса, про их силу и могущество, про слабые места. Затем он спросил, можно ли ему посмотреть телевизор, и Джеймс взглянул на часы. Шесть вечера.

– Сейчас показывают одни новости и мыльные оперы. Но я могу тебе почитать, если хочешь.

В настоящий момент взятой из библиотеки книгой была «Дочь пожарного», и Джеймс раскрыл ее на том месте, где они остановились.

Раздался стук в дверь. Джеймс почувствовал у себя в желудке тяжелый камень.

– Я открою, – сказала Мари. Вздохнув, она направилась в прихожую. Джеймс понял, что и у нее в желудке тоже камень.

На пороге стояла мать Маркуса, переступая с ноги на ногу. Она была в застиранных джинсах и сером жилете, ее правая рука рассеянно, непрерывно чесала под левой мышкой.

– Привет, Сэша, проходите… – начала было Мари.

– Маркус у вас? – оборвала ее Сэша.

– Да, они с Джимом…

– Я пришла за ним. – Волосы у Сэши были длинные, такого же темно-русого цвета, как и у Маркуса, а кожа обладала нездоровой бледностью законченного алкоголика. Она прошла следом за Мари в гостиную, и Джеймс удивился, почувствовав запах стирального порошка. Запах шампуня. Запах алкоголя он не почувствовал.