Карта утрат

В таких огромных больницах Итяню бывать не доводилось. Однажды, когда заболел дед, Итянь ездил в муниципальную больницу, но по сравнению с этой она выглядела маленькой и тесной. В этой больнице, безжалостной и недружелюбной, в нос били запахи антисептика и рвоты, отовсюду неслись звуки отчаянья. По вестибюлю сновали врачи и медсестры, и никто не замечал Итяня и его отца. А когда Итянь, набравшись смелости, обратился к одной из медсестер, та даже головы не повернула.

По пути Ишоу время от времени стонал, но сейчас не подавал признаков жизни. Что брат еще жив, Итянь понимал, лишь поднося ладонь к носу Ишоу, тогда он ощущал едва заметное дыхание, но и оно неумолимо слабело.

Вот уже четыре дня, как они вернулись из Хэфэя. На второе утро Ишоу решил одолеть болезнь работой. Отправился в поле, где пытался размять не желающее слушаться тело, однако в конце концов настолько обессилел, что не мог мотыгу поднять. Ближе к вечеру к ним домой заглянул односельчанин и сказал, что Ишоу упал прямо в поле. Отдых не принес результата, и они вызвали знахаря. Тот осмотрел язык Ишоу и прописал трижды в день, пока жар не спадет, полоскать рот настоем из листьев дикого кунжута.

– Сначала ему, может, и хуже сделается, только потом полегчает. Но сперва надо очистить организм от яда. – С этими словами знахарь удалился.

На четвертое утро, когда Ишоу, стоило ему открыть глаза, весь перекосился от боли, они решили отвезти его в губернскую больницу.

Стоя в больничном вестибюле, Итянь чувствовал, как под тяжестью Ишоу у него подламываются руки. Отец заметил это и перехватил Ишоу. Он закинул сына на плечо – так родители обычно носят совсем маленьких детей, и двое взрослых мужчин в такой позе представляли собой странное зрелище. Итянь отступил в сторону. Он стыдился своей слабости.

Мать за его спиной заламывала руки.

– Ты только посмотри, сколько тут народу! – От ужаса голос ее срывался и дрожал. – Когда же нас примет врач?

Итянь обошел вестибюль, расспрашивая, к кому обратиться за помощью. От больничной вони кружилась голова.

– Мой брат тяжело болен. Ему срочно нужно лечение, – говорил он и показывал на родителей. Те уселись возле стены, прямо на цементный пол, и уложили Ишоу к себе на колени.

Люди пожимали плечами. Многие даже не смотрели на Итяня, когда тот обращался к ним.

– Тут все больные. И все того и гляди ноги протянут. С чего ты решил, что ты важней других? – накинулась на него какая-то женщина. Вид у нее был неприветливый – такой бывает у тех, кто обманулся в своих надеждах. На Итяня она смотрела выжидающе, явно рассчитывая, что он присоединится к ней в сетованиях.

В это место стекались лишь те, кто отчаялся. Неподалеку от его родителей, прямо посреди вестибюля, стояло ведро, над ним склонилась женщина. Ее рвало. Муж этой женщины громко кричал, что она выпила целый пузырек пестицида, и все равно никто не обращал на них внимания.

– Они бросят ее умирать! – выкрикнул он, но ни один человек даже головы не повернул в их сторону.

Несмотря на царящую вокруг атмосферу всеобщего страдания, Итянь думал лишь про Ишоу. Он с удивлением понял, что беды всех этих людей его сейчас совершенно не трогают. Кто-то назвал бы его бесчувственным, но сейчас его это не тревожило. Отодвигать от себя чужие страдания, чтобы заботиться о брате, – это ведь и есть проявление любви.

– Давно у него появились симптомы?

Спустя два часа они наконец попали к врачу, мужчине средних лет, лица у него было почти не видно: голова скрыта под желтой шапочкой, а нос и рот – медицинской маской. Ишоу они уложили на койку в углу кабинета.

– Простите. – Отец махнул рукой, пытаясь отогнать женщину, вертевшуюся возле врача.

– Давно у него появились симптомы? – повторил врач.

Итянь взглянул на отца, готовый, как полагается при подобных обстоятельствах, стушеваться. Но когда отец открыл рот, он не сумел выдавить ни слова.

– Четыре дня назад, – поспешно сказал Итянь, заметив нетерпение доктора.

– Тошнота? Или жар?

– И то и другое. Но его сначала начало тошнить, а потом голова заболела. Мы знахаря вызвали. Он сказал, что у брата в груди ветер…

Доктор поднял руку, и Итянь умолк. Доктор измерил Ишоу температуру и позвал медсестру, чтобы та помогла перевернуть Ишоу на живот, после чего вдавил стетоскоп в спину больного.

– Это вы зачем? Это же чтобы сердце слушать?

– Я слушаю легкие, – буркнул врач.

Итянь обошел его и вгляделся в лицо, силясь угадать, что думает врач, однако глубоко посаженные глаза оставались бесстрастными.

Врач поднял рубашку Ишоу, и все увидели сыпь, красные волдыри, усеявшие подмышки и верхнюю часть спины. Доктор резко вдохнул.

– Давно у него сыпь?

– Я… Мы не знаем, господин врач, – ответил Итянь.

За все эти дни ему ни разу не пришло в голову осмотреть брата.

Доктор передвинулся ближе к шее Ишоу и двумя пальцами надавил на кожу с обеих сторон. При виде распухшей красно-белой плоти Итянь содрогнулся, но Ишоу, похоже, ничего не почувствовал.

– Жар, головная боль, еще что? Шея сгибалась с трудом?