Карта утрат

Готовилась Ханьвэнь прилежно. В гостинице “Синьхуа”, когда у нее выдавалась свободная минутка, она шла в каморку для персонала и открывала книгу. Заниматься в одиночку было непривычно. Ханьвэнь вспоминала первый год – она готовилась в общежитии, вместе с другими девушками, или в сарае с Итянем и не осознавала собственного счастья. Тогда экзамены казались удивительным подарком, то были времена, когда подарков не получали, да и не ждали.

Изредка приходили письма от Итяня. “Жизнь в Пекине похожа на ту, какой мы ее себе представляли, и в то же время она совсем другая, – писал он в одном из последних писем, – я окружен историей, однако она кажется такой далекой. До Запретного города на автобусе очень далеко, но на прошлых выходных я все-таки туда съездил. Интересно, что бы ты сказала, увидев его. И еще я часто думаю, что бы ты сказала про наш университет”.

Какого ответа он ожидает? С его стороны жестоко представлять, будто она вдруг попадет туда, куда вход ей заказан. Она скучала по его голосу и в то же время злилась на Итяня за то, что он рассказывает ей о жизни, для нее недостижимой. Иногда доходило до того, что Ханьвэнь наполняла чернилами ручку и садилась за кухонный стол, но, глядя на чистый лист бумаги, была не в силах написать даже обычное приветствие и поэтому замирала, сжимая ручку, неспособная породить ни слова.

* * *

Ханьвэнь должна была стоять в зале на случай, если гостям понадобятся ее услуги, Хуэйхун и еще одна официантка будут приносить заказанные блюда. Такую работу Ханьвэнь ненавидела: порой ужину конца не видно, а ты все стоишь и ждешь.

Когда в зал ввалилась группа мужчин, Ханьвэнь пожалела, что не согласилась на предложение тетушки Бао уйти домой пораньше. Организатор ужина сунул ей в руки бутылку байцзю. Наверное, Ханьвэнь побледнела, потому что гость прикрикнул:

– Давай-ка, открой! Мы сюда пришли всласть поесть и выпить. Хотим, чтобы наши гости из Уханя отдохнули.

– Конечно, одну минутку. – Ханьвэнь старалась говорить с ласковой почтительностью, но слышала, как голос у нее срывается.

За два года работы в гостинице Ханьвэнь усвоила, что неприятные гости бывают двух видов. Первые просто хамят, а вот вторые намного хуже, потому что считают себя не лишенными обаяния и втягивают официанток в разговор.

Ханьвэнь жалобно смотрела на других девушек, приносивших очередные блюда, однако они не удостаивали ее даже взглядом. Никому из них Ханьвэнь не нравилась – поэтому тетушка Бао и жалела ее. Когда Ханьвэнь работала вместе с другими, они часто бросали ее и, убежав в садик при гостинице, садились у фонтанов и болтали.

Ее ровесницы, они тем не менее казались более искушенными – умело наносили макияж и обсуждали мужчин и свидания в барах. Пока она горбатилась в деревне, они жили в городе, и Ханьвэнь думала, что деревня смягчила ее, а эти девушки, наоборот, ожесточились. Грубить они стали сразу же, едва увидев, что она в перерывах корпит над книгами. Ханьвэнь полагала, что напарницы ведут себя так, потому что в этом мире им всем досталась лишь самая малость, а она своей учебой будто бросает им вызов, дает понять, что она не намерена этой малостью ограничиваться. Ей захотелось сказать Хуэйхун, что на экзаменах она все-таки провалилась и что, несмотря на все ее попытки, ее ждет та же участь, что и их.

Когда всю еду наконец поставили на стол, Ханьвэнь выдохнула. Гости принялись чавкать и причмокивать, расправляясь с жареной курицей и рыбой. Конечно, чиновникам полагалось следовать принципам строгой экономии, однако Ханьвэнь давно уже убедилась, что они с легкостью забывают о принципах, когда дело касается их самих. Вечер за вечером Ханьвэнь смотрела на кушанья, о которых они с матерью и мечтать не смели. Она знала, что мать мечтает для дочери о такой жизни, как у этих мужчин и их спутниц с модными прическами, – не о возможности выпить на дармовщинку, а о легкости, с какой они все это получают. Что есть у них такого, чего нет у нее? Лишь везение.

– Мы высоко ценим гостеприимство, которое нам оказывают в городах, куда мы приезжаем, – сказал один из гостей.

Учитывая количество произнесенных в его честь тостов, Ханьвэнь предположила, что это глава делегации. Два передних зуба у него сильно выдавались вперед и, даже когда он закрывал рот, торчали из-под верхней губы.

– А как же иначе? Разве могли мы, принимая вас в Шанхае, не окружить заботой?

– Если бы не ваша помощь, я бы так и не понял шанхайского говора.

Все засмеялись.

– А вот скажите, – продолжал гость, – правду ли говорят о шанхайских женщинах? Ходят слухи, что они вертят мужьями как хотят. Мне рассказывали, что мужчины тут и готовят, и посуду моют, да чего только не делают!

– Да, наши женщины славятся своим огненным нравом, – хихикнул местный чиновник.

– А может, лучше спросить эту юную шанхайку? – продолжал гость с торчащими зубами. – Она же не постесняется нам честно ответить? Девочка, ты как, хорошо о муже заботишься? Или командуешь им, как все остальные женщины в этом городе?

В лицо Ханьвэнь бросилась краска, она с трудом нашлась с ответом.