Картина

СТАРИК. Обязательно жрать им. Молчи, не сявкай, сыроежка блатная. Мы с тобой — русские, мы договоримся. А вьетнамцев нам в сторожа, чтоб сторожили богатство нашей Родины — до такого Россия ещё не докатывалась!

БАБЁНКА. Он студент, наверное, подрабатывает, наверное, и вьетнамцы тоже люди, им тоже есть хочется. Правда ведь, Тянь?

ВЬЕТНАМЕЦ. Правда.

БАБЁНКА. (Радостно.) Ой, сказал: «Правда»! Ой, сказал! Говорит, надо же! Прав-да, да? Прав-да. Газета «Прав-да», да? Я же сказала, что русский язык все народы понимают и быстро обучаются ему, потому что он простой и лёгкий, так ведь, Тянь, правда?

СТАРИК. Ишь, бурундук, сидит, «правда» говорит. Какая тебе тут к хернанам правда? Какую тебе тут правду надо? Тут русская правда кругом.

БАБЁНКА. Да отстаньте вы от него.

СТАРИК. Куртофан у него зыканский. Вьетнамцы не работают, а только на рынке спекулируют. А он — тут. (Кричит.) Ты почему тут, э, ну?

БАБЁНКА. Отстаньте от него, он по-русски не сильно, учится пока, но всё понимает. А главное — он нас защитит, потому что все вьетнамцы могут кунфу или дзюдо, так ведь, Тянь? Они все маленькие, но жилистые, у них мускулы есть, хоть и не видно.

СТАРИК. Прям так его разглядывает, прям раздевает. Любовь, ага? В кого? Во вьетнамца! В смесь татарина с кобылой! Да я тебе говорю, может, он — вор? (Открывает газету.) Кругом воры. Вот, слушай: «В городе действует бурятская мафия. Под видом сторожей они проникают в доверие к сторожам разных предприятий, в том числе и общественного питания…» Хернаны поймёшь, чё сказал.

БАБЁНКА. Ничего не понимаю. Да что вы всё врёте? В газете так пишут? Буряты, да еще и в доверие? Так пишут?

СТАРИК. Пишут!

БАБЁНКА. Обманываете всё.

СТАРИК. Правильно пишут: доверять никому нельзя!

БАБЁНКА. Ну, прям укатайка с вами. Дак то ж бурятам. А он вьетнамец. Правильно, Тянь?

СТАРИК. Да он сидит уже третий час, слушает, скучный, молчит, на нервы действует, кислый, про себя не расскажет, зачем мы тут собрались? Про себя рассказывать! Давай?! Ну? И не пьет, главное.

БАБЁНКА. А вы налейте.

СТАРИК. Сейчас, отлил вам. Хернаны вам, суки, моего горючего, понял?!

БАБЁНКА. Прекратите. Охраняйте, пожалуйста, дальше. Он послан к нам Богом, то есть, на усиление, и правильно. Вы тут раньше сторожили? Ну, теперь ясно. Три раза за последнее время пельменную обокрали, в газетах писали.

СТАРИК. В мой огород кинула? Даунклуб. Всех собрали. Баб, детей, вьетнамцев пельменную сторожить, на картину смотреть. Врут всё. (Шепотом.) Я не боюсь правду сказать. Вы — боитесь, а я — не боюсь. Все ваши газеты «Правды» врут. Ничего тут не обворовывали. Я тут сторожу. Тут тараканы да крысы только. Тут они с директором сами всё повыкрали, а теперь говорят.

БАБЁНКА. (Вяжет.) Ну, вы это начальнику смены скажите. А мне — за смены платят. Меня назначили сюда, я и работаю. У меня — трое. Вдруг проверка, он придёт, а меня нету. Что тогда? Идите на обход.

Старик встал, бормочет что-то, ушёл, бренча ключами.

МОЛЧАНИЕ.

Вьетнамец вдруг подошел к картине, смотрит на неё. Показал пальцем на младенца. Повернулся к Бабёнке, слёзы у него из глаз бегут.

БАБЁНКА. Что, Тянь? Что вас интересует? В смысле, что это там такое, да? Ну вот, и вы, Тянь, тоже интересуетесь этим. (Улыбается, встала, подошла к картине.) А почему плачете, Тянь? Почему?

МОЛЧАНИЕ.

Не надо плакать, Тянь. А то я тоже. Интересно вам, что там, на картине, дальше, да? Вот там горы, реки, там солнце всходит, там, наверное, люди живут. Как они там жили, интересно? Там, наверное, трудно людям было. Там никаких не было приспособлений для быта, в смысле. Там не было всяких аппаратов. Да и электричества не было. Ведь так, Тянь? А значит — было трудно им. Бедные, как они там жили.

МОЛЧАНИЕ.

Вьетнамец тычет и тычет пальцем в картину, что-то сказать пытается.

Картину сюда зачем повесили, да? Это хочете спросить? А я считаю, что правильно. Пусть висит. Тут всегда алкаши разные собираются, выпивают, шумят, кричат, курят. Вот чтоб они не кричали, не выпивали, не шумели, молчали, смотрели бы на картину и что-то хорошее думали бы про то, что там — дальше, и вообще про жизнь. Может, это кто-то из посетителей и нарисовал картину, и подарил для пельменной, для уюта. Есть ведь и выпивающие художники, вот он и нарисовал. Для того, чтоб все думали — и выпивающие, и не выпивающие.

Вьетнамец смотрит на Бабёнку, молчит, плачет.