Картина ожидания

Хозяйка скрыто недолюбливала Сильву. Уж если иметь собаку, думала она, то скотча или эрдельку - шерсть у них не так лезет, а вид более престижный и экзотический. Хозяин приобрел именно лайку, потому что одно время решил было совсем распроститься с тесным и душным городом и поселиться в тайге, на худой конец - в дальнем пригороде, в собственном доме, колоть дрова, наблюдать пляску огня в печи, а вечером выйти во двор в наброшенном на плечи полушубке, долго смотреть на чистые, ничем не затуманенные звезды; чаще бывать в тайге, охотиться… Жена, однако, взбунтовалась, и они остались в городе. Хозяин решил было перепродать Сильву, но отговорил приятель: подсказал, что на этой неприхотливой собачке можно сделать хорошие деньги, когда она подрастет и ощенится, - нужно только подыскать чистопородного партнера. С деньгами у Хозяина всегда было туго. Так Сильва и осталась в доме - как вложенный в прибыльное дело капитал.

Она привязалась к людям, хоть они никогда не нежили и не ласкали ее. Но в памяти - невнятно, полузабыто - жил один случай…

Когда она была совсем щенком, к Хозяевам приехал на зимние каникулы дальний родственник из небольшого приморского городка - пятнадцатилетний мальчик. Сильву тогда только что привезли, она простудилась в дороге и захворала. Задыхалась от жара, глаза слезились и болели, все время знобило… Хозяйка брезгливо передергивалась, слыша жалобное скуление. Хозяин растерялся. Мальчик же все каникулы провел с ней: поил теплым подслащенным молоком с растворенным лекарством, отогревал, завернув в собственный шарф, а на ночь украдкой брал в постель. Именно это запомнила Сильва: горячую темную тишину в комнате, призрачные белые узоры на замороженных окнах, тоску по теплому материнскому боку и давящий страх, который, однако, оставлял ее, сменялся сонным покоем, когда, еле слышно поскуливая, путаясь в одеяле и простынях, она пробиралась к подушке, сворачивалась клубком, стараясь уткнуться носом в горячее, гладкое, горьковато, но так успокоительно пахнущее, мерно вздымающееся плечо Человека, который - Сильва, не зная названия чувствам, смутно ощущала - любил ее.

Через десять дней мальчик уехал, на прощание поцеловав Сильву в морду влажными и солеными губами. Он просил Хозяина отдать ему щенка, но к тому времени Сильва уже стала ценным капиталом.

Шло время. Сильва повзрослела. У нее начался какой-то новый, странный период: нового беспокойства, новых ощущений и странной, раздражающей нечистоплотности, в которой она, однако, ощущала нечто, совершенно изменившее ее жизнь.

В один из дней Хозяйка, насупясь, огрызаясь на Сильву, скатала и убрала с полу большую яркую ворсистую подстилку, с которой всегда гоняла собаку, и завесила тряпками мебель. Сильва слегка встревожилась. И не зря. Через некоторое время появился Хозяин в сопровождении широкогрудой остроухой лайки темно-серого цвета.

Сильва ощутила странную, мгновенную тягу к этому псу - тягу, смешанную с отвращением. В чем дело, она, конечно, не смогла бы объяснить, даже если бы была Человеком, который, как известно, может найти объяснение всему на свете, даже необъяснимому. Но то ли глупо-распяленный оскал его пасти, то ли приторный запах, то ли еще что-то заставило ее забраться под стол Хозяина и затаиться там, злясь все больше и больше, коротко, ненавидяще и вместе с тем отчаянно взлаивая и не подпуская к себе огорченного, испуганного кобеля. Так и не подпустила. Хозяйка смущенно смеялась, Хозяин недоумевающе заглядывал в глаза Сильве, а та гнула шею и нервно вздрагивала.

На улице началась жара, потом опять стало прохладно. От листьев, которые уже не шумели над головой, а вяло лежали на земле, шел сырой, острый запах. Ноздри Сильвы раздувались от этого запаха, все время хотелось выть, но не тоскливо, а как-то иначе…

У нее опять началась течка, она опять забеспокоилась, томилась, злилась, вспоминая умильную морду того кобеля. А с улицы неслись запахи, запахи!

Однажды Хозяйка, прихватив всегда дурно пахнущее ведро, вышла в коридор к некоему утробно урчащему железному сооружению с огромной пастью, вонючей от множества поглощаемых ею отбросов. Сильва подошла к неплотно прикрытой двери. Что-то словно бы толкнуло собаку. Шаг, еще шаг… Ступеньки замелькали под лапами, в темноте нижнего этажа она юркнула мимо испуганно взвизгнувшей тени и выскочила на улицу. Впервые одна, без поводка и без Хозяина.

Испуг от непривычной, внезапной свободы несколько охладил ее стремительность, но разбег был уже взят, и Сильва, несколькими прыжками миновав двор, выскочила на бульвар, где часто гуляла с Хозяином.

Еще утром мягко пружинили под лапами прелые листья, а сейчас все было покрыто тонким слоем нежданно и рано выпавшего снега. Страх, одиночество и острое - до щенячьего визга! - счастье нахлынули на Сильву разом, и тут она увидела крупного черного пса с широкой, почти квадратной мордой, с большими круглыми ушами и мощными лапами. Пес стоял невдалеке, под деревьями, с которых изредка падали на него мягкие, влажные хлопья снега…