Картина Сархана

– Тогда ты будешь возить другую наивную дуру на своем «мустанге», но пока это еще не в прошлом. Я ведь права?

– Не в прошлом, – почти шепотом ответил он.

– И это значит, что мы оба можем получать удовольствие.

– Ведь нам не шестнадцать и мы знаем, чего хотим? – усмехнулся Саймон.

– Да! – Лиза резко кивнула, тряхнув волосами. Жест получился до того глупым и детским, что она едва не рассмеялась.

Зато засмеялся Саймон. И она подхватила его смех, перестав сдерживаться. Он смеялся в изоляторе, она – на кухне роскошной квартиры в Манхэттене, и нельзя было сказать, что их смех чем-то отличается. Через какое-то время оба успокоились и молчали, прислушиваясь к тишине.

– Прости, – сказал Саймон.

На этот раз просьба о прощении не была выдавлена через силу.

– Я ничего не помню, – напомнила Лиза. – Но если это важно, то прощаю.

Он усмехнулся, она буквально видела, как он качает головой и красиво нашептывает что-то одними губами.

– Ты перестанешь строить из себя Раскольникова и дашь моему адвокату разгрести твои проблемы?

– Видимо, да, хотя мне не очень хочется быть тебе обязанным.

– Я делаю это для себя, а не для тебя, – четко проговорила Лиза.

– Очень странно, – задумчиво протянул Саймон.

– Почему?

– Ну знаешь… Самая красивая женщина из всех, которых я вообще видел, уговаривает меня принять дорогую помощь, чтобы я побыстрее свалил из тюрьмы, чтобы побыстрее приехал к ней и, по ее же словам, получал удовольствие без необходимости жениться, делать детей и заводить лабрадора.

– Тебя что-то не устраивает? – Лиза усмехнулась.

– Вся моя предыдущая жизнь, – уверенно заявил Саймон. – Мне кажется, что все это время я делал что-то неправильно.

– Да. Например, садился за руль пьяным. – Лиза покрутила локон пальцем и улыбнулась, слушая недовольное ворчание Саймона.

– В чем-то должен быть подвох, – театрально заявил он. – Я должен расписаться кровью, отдать свою душу дьяволу?

– Пока дьяволу достаточно твоего тела, – отмахнулась Лиза и поняла, что смутила Саймона.

Он издал какой-то неопределенный звук, потом откашлялся:

– Слушай, мне нужно идти, тут есть некоторые сложности с телефонными разговорами…

– Иди, – перебила Лиза.

Саймон молчал, как будто собираясь сказать что-то еще.

– Иди! – повторила Лиза и положила трубку.

Покачала головой и перевела телефон в авиарежим. Мир сошел с ума, и она вместе с ним. Лиза встала, потянулась и пошла в гардеробную. Пересекла ее, подошла к зеркалу и нажала на край. Раздался щелчок. Она привычными движениями отодвинула зеркало, потом открыла сейф и достала оттуда все содержимое. Вернула зеркало на место и посмотрела на свое отражение. Интересно, тому, кто смотрит из ее глаз, нравится то, что он видит? Она покрутилась на месте, усмехнулась и пошла на кухню, пытаясь свыкнуться с мыслью о том, что всю жизнь проведет с этим наблюдателем.

Остановилась в гостиной, посмотрела в окно. Да, через три дня она попрощается с этим видом, но это значит, что у нее есть три дня, чтобы им насладиться. Время как будто изменило свое значение. Оно перестало быть песком, ускользающим сквозь пальцы, и превратилось в фон всей ее жизни. Фон, который делал все ярким и интересным.

Лиза плюхнулась на диван и изучила содержимое конвертов. После пересчета обнаружила лишнюю тысячу долларов. Приятная неожиданность, особенно теперь. Лиза посмотрела на десять купюр, прикидывая, на что их может хватить. Во что их можно конвертировать в той новой жизни, которая вот-вот настанет.

Она поняла, что оставила телефон на кухне, и пошла за ним. Взяла смартфон со стола, и взгляд ее сам собой уперся в картину. Лиза задумалась. Когда-то она висела в гостиной ее дома. Она не знала, как именно картина там появилась. Наверное, он принес… Почему она ее хранила? Почему просто не оставила, когда продала дом? Она поняла, что с картиной тоже нужно будет попрощаться. Лиза не знала, что ее ждет. Не было никакого смысла тащить в эту сомнительную и легкомысленную неопределенность многострадальную лодку-бабочку.

Лиза сняла телефон с авиарежима, нашла нужный контакт и приложила телефон к уху. Прослушала одиннадцать гудков и, когда уже решила, что Николь не ответит, услышала в трубке ее голос:

– У тебя, сука, хватило наглости звонить мне?!

Лиза растерянно молчала, не понимая, что произошло. Николь требовательно и грозно дышала в трубку.

– Я не понимаю…

– Все ты понимаешь! Не строй из себя дуру! Мне только одно интересно: тебя совесть не мучает?

Лиза наконец поняла, что произошло. Николь увидела интервью с де Йонг и, видимо, поверила ее словам. Но почему?

– Ты веришь де Йонг?

– Ответь на вопрос!

– Подожди…

– Ответь на вопрос!

Лизе показалось, что Николь топнула ногой. Это была истерика. Лиза задумалась. Если бы она была Сарханом, мучила бы ее совесть? Что она чувствовала бы? Парсли покончил с собой, Саймон и Калеб в тюрьме. Что бы она чувствовала, если бы несла ответственность за произошедшее? Что бы предприняла теперь? Можно ли что-то исправить?

– Я не знаю, – вздохнула Лиза.

– Знаешь! Ты получаешь от этого удовольствие, да? От того, что делаешь с нами все, что захочешь!

– Я…

– Отвечай!