Картинки нижегородского быта XIX века

За стихи на нижегородские темы Шумахер подвергся преследованиям губернских властей. Поэту было предложено из Нижнего удалиться.

Глава шестнадцатая

Т. Г. Шевченко в Н. Новгороде. — «Манифест». — Соляное дело Вердеревского.

Утром 20 сентября 1857 года на набережную у Красных казарм сошел с только что прибывшего парохода «Князь Пожарский» человек среднего роста, с черной бородой и большими усами, в синем верблюжьем туркменском чапане, смазных сапогах и мерлушковой шапке.

Это был знаменитый украинский поэт Тарас Григорьевич Шевченко, возвращавшийся из оренбургской ссылки после александровой «коронационной милости».

В Нижнем новоприбывший рассчитывал пробыть одни сутки, но судьба подготовила ему неприятный сюрприз: последовало распоряжение бывшего военного начальства: «задержать Шевченко на предмет возвращения в Уральск».

Отъезд в Уральск удалось сначала отложить на неопределенное время под предлогом «длительной болезни», а в дальнейшем отменить совсем.

Поселился Тарас Григорьевич в квартире своего знакомого архитектора общества «Меркурий» — П. А. Овсянникова; квартировавший в том же доме управляющий «Меркурием» Н. А. Брылкин ввел поэта в свое семейство, окружил лаской и заботой. Последнее обстоятельство оказалось весьма кстати, так как настроение Шевченко было крайне подавленным.

Знакомство с городом началось с посещения старинного кремля. Поэта поразила безобразная архитектурная махина собора, напоминавшая «квадратную ступу с пятью короткими толкачами».

Досадливое ощущение вызвал полусломанный гранитный обелиск в честь Минина и Пожарского, забытый в небрежении градоправителями. Городские улицы показались безмолвными и пустынными, точно при карантине.

Позднее Шевченко полюбил провинциальную нижегородскую тишину и часами бродил по центральной Большой Покровке.

Местное общество в лице лучших людей отнеслось к «певцу Украйны» с живым интересом и сочувствием. Последующая шестимесячная жизнь в Нижнем почти ничем не напоминала бывшему «штрафному арестантской роты», что он «сидит на привязи» под надзором полиции.

Дружеское расположение окружающих отмечено поэтом в дневнике.

С большой жадностью накинулся он на книги, доставлявшиеся нижегородцами. В его руки попали только что вышедшие: «Губернские очерки» Щедрина, «Маркер» Л. Толстого, «Доходное место» Островского, «Богдан Хмельницкий» Костомарова, стихотворения Тютчева. Иногородние друзья прислали свои произведения: Кулиш — 2-й том «Записок о южной Руси» и «Грамотку» (букварь), С. Аксаков — «Семейную хронику» и «Детские годы Багрова-внука». Прогрессивная часть нижегородской молодежи сделалась поставщиком нелегальных лондонских изданий Герцена «Голоса из России», «Некрещеная собственность» и др.

Нижегородские церкви, монастыри, старинные здания, виды Заречья — все вызывало любопытство и привлекало пристальное внимание художника.

Работа над портретами способствовала приобретению известности и популярности художника в разнообразных кругах общества. Он сделался постоянным посетителем и гостем в семействах губернатора Муравьева, образованного аристократа Якоби, председателя гражданской палаты Трубецкого, командира Карабинерного полка Веймарна, судьи Попова. Неожиданно отыскались старые знакомые доссыльного периода. Встреча с бывшим студентом Киевского университета К. А. Шрейдерсом послужила началом тесной дружбы; позднее Шевченко даже переехал к нему на жительство в дом Казенной палаты. Из петербуржцев Шевченко увиделся с П. В. Шумахером, славившимся в Нижнем искусством добывать нелегальные заграничные издания.

Сблизился Шевченко с некоторыми людьми из педагогического персонала учебных заведений, инспектором мужского института Г. Г. Варенцовым (впоследствии видный профессор-этнограф), французом Г. И. Броном и, особенно, с начальницей женского института М. А. Дороховой. У нее в квартире собирались передовые люди нижегородской интеллигенции; на ее «четвергах» поэт чувствовал себя особенно свободно и непринужденно. Дни дворянских выборов и открытие крестьянского Комитета принесли поэту знакомство с новыми лицами, характеристики которых более или менее полно запечатлены им в дневнике.

Симпатичными штрихами обрисован новый предводитель дворянства Н. П. Болтин, человек «здраво и благородно мыслящий», и наиболее деятельный из членов Комитета декабрист Анненков, «седой, величественный, но кроткий в обхождении человек».

Тарас Григорьевич зорко присматривался к окружающему. Часто сквозь внешнюю показную сторону жизни проглядывала ее изнанка, волновавшая его благородное сердце.

Правила гостеприимства не позволяли вслух говорить о многом, и он изливал бушевавшее в груди негодование, оставаясь наедине со своим «журналом». Случилось ему как-то наблюдать сцену перед губернаторским дворцом. Толпа крестьян, с обнаженными головами в ноябрьскую стужу ожидавшая выхода губернатора для подачи жалобы на притеснения помещика Демидова, — только и дождалась распоряжения «посечь жалобщиков»…