Картинные девушки. Музы и художники: от Рафаэля до Пикассо

Превосходство Брюллова над другими выпускниками так несомненно, что даже завидовать ему кажется глупым. Именно он получает золотую медаль Академии по классу исторической живописи, а с ней и ещё несколько медалей. Обладание наградой предполагало возможность получить пенсион для поездки за границу. Все выпускники как один стремились в Италию, на родину искусства. Карл Брюллов тоже мечтает увидеть сокровища римских музеев, флорентийский собор и развалины Помпеи, но времена стоят неспокойные: в Неаполе военный бунт, в Пьемонте восстание… Президент Академии предлагает Брюллову поучиться ещё три года для пущего совершенствования, после чего к разговору о путешествии можно вернуться, но Карлу больше не нужна помощь старших, он считает, что способен обойтись собственными силами. Для начала, впрочем, он переезжает в казённую петербургскую квартирку брата Александра, уже проявившего себя на службе и получившего пост в Комиссии по перестройке Исаакиевского собора. Александр идёт к своей цели прямой дорогой. Карл то и дело сворачивает на боковые тропки, выводящие его то к свету, то в тупик. Но братья дружны, между ними нет зависти. В семье Брюлловых, где недавно пристроили замуж обеих дочерей (Юлия вышла замуж за художника, Мария – за чиновника), считают, что больший успех ждёт Александра – он не только талантлив, но и прилежен, а Карл ленив, излишне капризен, сами знаете…

Квартирка Александра – две комнаты во времянке, стоящей на площади у собора. Здесь братья работают, здесь же проводят свободные часы в беседах, за бутылочкой славного вина… И, когда в Петербурге учреждают Общество поощрения художников (1821), предложившее Карлу Брюллову подать права на пенсион для поездки в Италию, он сразу же решает взять с собой брата.

Право на пенсион требовалось доказать. Специально для этой цели Карл Брюлло исполняет, как тогда говорили, картину на античный сюжет «Эдип и Антигона». Общество поощрения художников удовлетворено способностями молодого живописца, и весной 1822 года Карлу объявляют решение: его отправят в Европу для дальнейшего усовершенствования в искусстве. А он вдруг говорит, что не сдвинется с места, ежели с ним не отправят в заграничный вояж брата-архитектора. Умело уговаривает спонсоров: «Из меня, быть может, ничего не выйдет, а из брата Александра непременно выйдет человек». Прошение стипендиата удовлетворено – за границу отправят обоих братьев, каждый будет получать в год по пять сотен червонцев, от каждого Общество будет ожидать подробных отчётов и работ, созданных в соответствии с желаниями начальства. Утверждён и маршрут: Берлин, Дрезден, Мюнхен, затем Италия. Париж вычеркнул из списка сам государь недрогнувшей рукой – опасался воздействия, кое могут оказать вольнодумные французские настроения на неокрепший дух русских художников.

Ещё одно прошение Общества, удовлетворённое высочайшей властью, – пожаловать фамилию Брюлло русским окончанием. Сделано это было аккурат накануне отъезда братьев из Петербурга 16 августа 1822 года. Вся семья провожала мальчиков на чужбину, понимая, что разлука будет долгой. Тогда-то отец и поцеловал Карла в первый и последний раз.

Первый день Помпеи

Повторять чужие копии – совсем не то что копировать с оригинала! В Дрездене Брюллов просиживает часы перед «Сикстинской мадонной» и впервые в жизни чувствует недовольство тем, что у него получается. Рафаэлева Мадонна непостижима, как ни старайся, будет лишь бледная копия, но польза от сих занятий велика, считает Карл. Корреджо ему не нравится, к Дюреру он равнодушен. Идеал его – Николя Пуссен, икона классицистов всех времён и народов, – в Италии не слишком почитаем.

Брат Александр, с присущей ему обязательностью, отправляет в Общество обстоятельные отчёты, пишет подробные письма родным. Карл ленится делать и то, и другое. Из Рима, впрочем, шлёт папеньке восторженные описания Ватикана. Ему дозволяют ставить мольберт в станцах Рафаэля, и он с наслаждением копирует «Афинскую школу». Близко сходится с датским скульптором Бертелем Торвальдсеном, прожившим в Италии четверть века, знакомится с молодым французским романистом Анри Бейлем, который войдёт в историю под именем Стендаль, дружит с русским живописцем Сильвестром Щедриным – пейзажистом, прославлявшим красоты Апеннинского полуострова.

Какой русский художник не любит Италии! Жить в таком климате – одно удовольствие. Девушки красивы, натурщицы сговорчивы, запасы вина неиссякаемы. Вот только работа идёт не так споро, как рассчитывали в Обществе поощрения художников, а ведь Карл сам проговорился в одном из писем, что пора уж ему «производить по силам».