Картины эксгибициониста

Я посоветовал Дэйву не трогать его и вообще оставить цветы в покое.

— Я не могу поверить — цветы кричали на меня! Но это чертовски круто, чувак. Ты видел пальцы на листьях, они почти заманили нас?

Я всё видел. Я видел всё очень отчетливо, и должны пройти годы, прежде чем я отважусь подстричь газон. «Руки» лучше оставить в покое, мы попрощались с ними и быстро свалили из парка.

Еда! Вот, что нам было нужно. Мы даже не переглянулись, но увидев фаст–фуд в конце улицы, инстинктивно направились туда. Там было очень ярко, слишком ярко. Дэйви отметил, что нужно быть спокойным и не выдавать нашего состояния. Его замечание вызвало новый приступ паранойи. Меню елозило из стороны в сторону перед носом, и я не мог понять, кто это делает и зачем. Но что бы ни было передо мной, когда я понял, как нужно это держать, оно вдруг стало таким интересным. Маленькие картинки с тарелками, полными еды. Почему бы кому–то не сделать большие плакаты с изображением булочек и… погодите, это что — цыплячья ножка? Ещё там были изображения напитков фантастических цветов. Это что, каталог для выставки искусств?

Дэйви понятия не имел.

— Что вы желаете?

Я глянул вверх и на меня надвигалось ещё одно лицо, с чем–то восхитительным на голове. Но после второй или третьей мысли, я понял, что оно мне не нравится.

«Что вы желаете?» Лицо увеличилось ещё больше, голос раздавался со всех сторон, как на квадрофонической пластинке. Хотя таких эффектов ещё не изобрели, я вдруг обнаружил их существование. Мы реально могли заказать одну из картинок. Я выбрал самую красивую. Дэйви тоже выбрал какую–то, но его не была такой же пркрасной, как моя.

Когда принесли наш заказ, я не знал, что с ним делать, и уставился на Дэйви, надеясь на помощь. Когда он с успехом запихнул себе в лицо гранату, замаскированную под кукурузину, меня озарило, что эти ништяки можно засунуть себе в рот, прожевать и даже проглотить и не взорваться. Какая великолепная идея! Поморщивись от света разноцветных ламп, я поднёс к лицу свой заказ и с ужасом его отбросил. Смешение тканей живых животных, сырые — прямо с какой–нибудь тёмной, мерзкой скотобойни, с переплетающимися сухожилиями и кишками. Я обнаружил это, когда собирался отправить порцию себе в рот. Ааааааа! Схватив и бросив с отвращением мерзкое, извивающееся месиво, я выскочил наружу. Дэйви следом за мной. Всё, с меня хватит: паранойя побеждала и пугала меня до невозможности.

Нарезая круги по огненным улицам Гадеса[19], мне стало так страшно из–за того, что вещи никогда не станут прежними, а я никогда больше не увижу цвета в их обычной проекции, еду в том числе. Кое–как добравшись до своей комнаты, я запер дверь, задвинул шторы и нырнул под одеяло. В дополнение ко всему, я сунул голову под подушку, но демоны все ещё витали вокруг. Это была не ночь, а пытка на Лысой Горе. На утро цвета никуда не исчезли. Если бы у меня был черно–белый телевизор, было бы прикольно наполнить его цветами. К счастью, пару дней спустя всё вернулось в норму.

Ли теперь жил над знаменитой кофейней «2 I's» в районе Сохо, которую прославил фильм «Espresso Bongo». Было непросто разглядеть его имя на входной табличке среди имён типа Джина, Мишель и Лулу. Большинство жильцов дома давали уроки «французского», но Ли с не меньшим желанием мог научить разговаривать на джорди, если кто–нибудь звонил ему по ошибке.

Как–то мы забирали его на концерт, и Ли выглядел совершенно счастливым.

— Как она, чувачки! Послушайте–ка это, — он сунул кассету в магнитофон. То, что мы услышали, походило на домашнюю запись. Только вот чего? На плёнке слышалась куча шумов и нечто, похожее на корову, жующую сено.

— И что за фигню мы слушаем?

— Тёлка ночью делала мне минет. — ответил Ли радостно. — Вот, это самый лучший кусок.

Мы напрягли уши и пододвинулись ближе к маленькой колонке.

— Тебе нравится серебрить меня? — спросил настойчивый басист, судорожно заглатывая воздух. Серебрить — значит делать минет.

Мы ждали ответа, затаив дыхание: любое слово, но она, кажется, всё ещё была занята. Наконец…

— Джяяя!

Если это был утвердительный ответ, то звучал он так, словно во рту у неё была сливовая косточка.

— То, что надо! — довольно ответил Ли.

Со стоном мы вернулись к созерцанию окрестностей.

Ли, северянин, живущий в центре джунглей Сохо, наслаждается компанией особей противоположного пола, делает домашние демо–записи и пишет самые странные тексты к песням группы.

Хью Нолан, журнал Disc

, 16 октября 1967 г.