Картвелеби. Книга вторая

– Барышня! Вы уже проснулись, барышня? – захлопала в ладоши девушка, но тотчас осеклась, когда княжна попросила не шуметь. – Вас все ждут внизу. Князья Циклаури пожаловали-с! Шалико Константинович всё время спрашивает о вас.

Барышня невольно просияла, услышав подобное признание, отослала Галию за платьем, а также попросила согреть ей горячую воду. Ещё никогда она не принимала её с таким наслаждением!.. Тело даже покраснело там, где пришлось оттирать въевшуюся грязь. Неужели Шалико видел её прошлой ночью такой?!..

– Наша даико сияет, как стёклышко, – с любовью протянула Саломея, показавшись в дверном проёме. Тина шла следом, а Галиа, доложившая старшим о пробуждении Нино, замыкала процессию с кувшином в руках. – Дай я тебя обниму, моя хорошая!..

Даико как раз вернулась в комнату, заплетя мокрые волосы в косы, горячо ответила на объятья и вновь уселась за будуарный столик.

– Галиа сказала: Циклаури внизу. Негоже заставлять их ждать, – как можно непринуждённее хихикнула Нино, а её сёстры переглянулись, пожав плечами. Тина подошла ближе и, взяв в руки гребень, с нежностью поправила её причёску. Саломея стояла в стороне и, сложив руки на груди, наблюдала. То, как Нино жмурилась, когда средняя сестра касалась её пальцами, насторожило старшую.

– Ну, вот и румянец на щеках появился!.. – Госпожа Ривкина подмигнула даико в зеркало, и та натянуто улыбнулась в ответ. – Скоро будешь как новенькая.

Вряд ли кто-то из них по-настоящему в это верил, но все от души надеялись. Когда Галиа кое-как замазала синяки и надушила Нино самым приятным, по мнению Саломеи, ароматом, три девушки наконец сошли вниз.

Плохое предчувствие не отпускало сестёр Нино, пусть та и не давала никаких поводов для беспокойства. Походка младшей княжны казалась уверенной и расторопной, улыбка – естественной, только глаза… чуть-чуть печальнее приличествующего. Но даже те просияли, когда они спустились по лестнице в гостиную, а Циклаури и Георгий вмиг встали со своих мест.

– Чемо карго!.. С возвращением тебя. – Старый князь вышел вперёд и, привлекая дочь к себе, поцеловал в лоб. На этот раз и Тина заметила, как сестра вздрогнула при этом жесте, и они с Саломе настороженно переглянулись.

Шалико с трудом дождался, пока князь Джавашвили выпустит дочь из объятий и передаст ему «слово». Нино задышала тяжелее, когда он приблизился и поцеловал ей руку. Он увидел, что в другой она крепко сжимала его послание.

– Вы прочитали его, княжна? – с надеждой переспросил юноша, вглядываясь в её лицо.

Она опустила глаза в пол, теребя пальцами листок. Пожалуй, собственное смятение стало для неё сюрпризом. Заподозрив неладное, Шалико заметно нахмурился и постарался поймать её взгляд – ему не удалось. В отчаянии он сделал попытку коснуться её лица, но она отпрянула назад. В груди у него заклокотало.

– Вы боитесь меня, Нино Георгиевна? – осведомился он раненым голосом. Наконец, она подняла взор с пола, и он опешил, заметив в нём подтверждение своей мысли.

– О, кто же это проснулся?.. – весело позвал Игорь, который только что вошёл в гостиную и не услышал предыдущего разговора. – Как я рад видеть тебя, сестрёнка!..

Прямо с порога зять раскрыл для Нино свои родственные объятья и почти что обнял её, но она так ясно шарахнулась в сторону, что не только сидзе, но и все остальные потеряли дар речи. Убегая от Игоря, княжна попятилась назад и задела рукой Шалико. Она и от него отшатнулась, будто обожглась, и, словно в забытьи, покачала головой.

– Нет!.. – воскликнула она, не в силах скрывать своего страха ещё хотя бы минуту. – Не подходите ко мне… не трогайте!..

На последних словах девушка зашлась рыданиями, но, заметив замешательство на лицах родных, развернулась и убежала в свою комнату. Тина бросились за Нино следом, и Саломея хотела сделать также, но средняя сестра жестом остановила её.

– Я сама, – заверила их будущая мать и в спешке скрылась на втором этаже.

– Только этого нам ещё не хватало!.. – выпустив ртом воздух, шумно заключил Давид. Игорь хлопал ресницами, но раскинутых для объятий рук так и не убрал. Георгий бегал глазами с предмета на предмет и пару раз звучно чертыхнулся по-грузински. Шалико бессильно прикрыл веки и, опершись на диван руками, еле слышно застонал.

Карета Циклаури в очередной раз за этот день держала путь из Сакартвело в Мцхету. Внутри экипажа никто не разговаривал. Старшие сыновья Константина Сосоевича забились каждый в свой угол и размышляли. Пару раз Давид бросал растревоженные взгляды на брата, и его сердце обливалось кровью. Неужели эта пытка никогда не закончится?.. Сколько его дзме ещё так страдать?..

– Чудесно! – хмуро проворчал капитан. Они почти подъехали к дому, и он насупился, будто медведь. – Теперь она ещё и от всех шарахается. Не завидую я тебе.

Шалико не ответил и, смотря вдаль, даже не пошевелился. Старший Циклаури поджал губы, немного обидевшись из-за такой безразличности, и они ещё немного помолчали. Только когда фаэтон въехал во двор Мцхеты, младший брат обернулся в его сторону и вяло зашевелил губами:

– Он ничего с ней не сделал, ведь так?..