Картвелеби. Книга вторая

«Не отказываться от романтики»?.. Что же он имел в виду? Возможно, брат и был прав в том, что она ничего не потеряет, если всё же даст себе маленький шанс. Всю жизнь она считала себя выше «девичей мишуры», но почему нельзя совмещать приятное с полезным? Что может быть хуже сожалений об упущенных возможностях?.. На старости лет никто не спасёт её от них, если только она сама не перестанет гнать эти мысли прочь. Мысли о…

– Ваграм Артурович? – Софико вбежала в кабинет редактора с растрепанной причёской и раскрасневшимися щеками, но улыбка вмиг сошла с лица девушки, как только она увидела синяк под правым глазом собеседника. – Что с вами стряслось?..

На рабочем месте издатель «Кавказского мыслителя» снова был один. Княжна Циклаури оглядела затравленным взором его кабинет и осознала, что беспорядок в ящиках и на полках навёл кто-то посторонний. Неизвестный разбросал папки, документы и прошлые издания «Мыслителя» по всему полу, сломал любимую статуэтку Ваграма Артуровича и разорвал кое-какие семейные фотографии. Сердце Софико упало в пятки, когда она поняла, что всё это, наверняка, случилось по её вине.

– Ну, Софико Константиновна! – Надрывисто смеясь, армянин повернул голову в её сторону и поспешно поднялся со своего места. – Вы довольны тем, что сделали? Любуйтесь! Всё это – ваша заслуга.

Княжна спрятала глаза в пол и, когда он приблизился, всё ещё пристыженно молчала.

– Я не хотела ничего делать за вашей спиной…

– Но вы это сделали! И пустили коту под хвост все мои старания. Я столько трудов вложил в это место! Я ушёл из семейного дела, я потратил кучу денег, а вы сначала принесли мне славу, но потом… всё испортили!

– Да причём тут вообще вы?.. Как эгоистично вы судите!

Оглушительная пауза. Он вспылил:

– Причём? – Ваграм сложил руки на груди. – Хорошо, расскажите мне! Расскажите, чем вы себя оправдываете.

– Оправдываю себя?!

– Да! О чём вы думали, когда писали столь провокационную статью об одной из самых уважаемых семей Кавказа?!

«О чём вы думали». Его тон резанул, словно нож, и от неожиданности она даже отшатнулась. Софико посмотрела на своего редактора так, как будто впервые его увидела. Как будто сняла с глаз розовые очки!.. Разве её Ваграм Артурович выразился бы таким образом?

– Об одной из самых уважаемых семей Кавказа? – прохрипела девушка, повышая голос. – Какая мне разница, уважаемы они или нет, если они кощунственно обошлись с близким мне человеком?..

Ваграм осёкся, должно быть, осознав, что погорячился, но механизм уже был запущен. Её сиятельство злилась с каждой минутой всё сильнее и едва ли не тряслась от возмущения, когда разговор заходил об Айдемировых:

– Эти… «уважаемые», как вы выразились, – фыркнула княжна, не скрывая иронии, – морально покалечили девушку, которую любит мой брат. Она не подпускает его близко, и одному Богу известно, что с ней сделали в плену! И после всего этого я, по-вашему, должна хранить молчание?..

– Княжна, – примирительно, но твёрдо заговорил издатель. – Я понимаю ваш гнев, но вспомните, что я вам говорил!.. Вы слишком юны и склонны делать выводы на горячую голову. Этот поступок – из их числа!..

– То есть, – дразнясь, отозвалась Софико. – Если бы вы были на моём месте, вы бы подумали головой, даже если бы это помогло спасти невинную девушку?

Настенные часы в кабинете тикали все громче и тяжелее. Молодые люди молчали, шумно переводя дыхание. Ваграм Артурович устало потёр глаза.

– Они приходили ко мне, – начал он после паузы, шумно выпустил ртом воздух и повёл руками в стороны. – Вы и сами видите. Но я не выдал вас, хотя Вахита Исламович грозился закрыть «Мыслителя».

– Как жаль, что вам не выдадут Георгиевского креста за храбрость, – съязвила княжна, сама от себя не ожидая. – Но я напишу брату, ведь он капитан в Измайловском полку. Возможно, мы что-то и придумаем!

– О, Софико Константиновна!..

– Я думала, вы другой. – Последнее слово она пренебрежительно кинула ему в ноги. – Что вы цените содержание, а не обёртку. Что вам всё равно на предрассудки и почести. А вы оказались… типичным кавказцем!

Ваграм застонал, запрокинув голову назад, зажмурился и замельтешил по комнате. Она молчала, но гнев по-прежнему клокотал в душе. Наконец, он остановился, несколько секунд смотрел в одну точку, и только после этого спросил:

– Тот ваш поступок… вы сделали это специально?

У Софико запылали уши. Лицо разгладилось, замешательство пришло на смену обиде и злости. Она звучно сглотнула, вспомнив свои размышления за дверью, и против воли зарделась, как дитя.

И об этом человеке она думала, как о… своём будущем возлюбленном? Его подпустила настолько близко к своему сердцу? Какой же она была глупой!..

– Думайте как хотите, Ваграм Артурович, – произнесла она с полным достоинством. – Только мне жаль времени, которое я потратила на вас и ваше издательство, если вы действительно в это верите.

Она развернулась к нему спиной, но всё равно услышала, как тяжело он вздохнул. На миг она замешкалась и услышала, как он прошептал с неприкрытой горечью: