Картвелеби. Книга вторая

Посовещавшись, сёстры так и не решили, кому из мужчин лучше сказать обо всем первым. И для отца, и для мужа Тины весть об её скорой кончине могла стать губительной, но рано или поздно они сами обо всём догадаются, не так ли?..

Вскоре они поразились тому, насколько ошибались. С наивностью ребёнка, которой старый князь никогда не отличался, он закрывал на всё глаза. Тина днями не поднималась с постели, но на это он твердил, что все женщины восстанавливаются после родов по-разному. Когда ему всё-таки удалось вывести среднюю дочь на прогулку, его, казалось, совсем не настораживало то, как медленно она двигалась по аллее и как часто просила его остановиться. Нино и Саломея беспокоились за душевное здоровье отца, но за другими заботами не замечали, как часто он хватался за сердце. Однажды он закрылся в своём кабинете на целых два часа, и они уже хотели позвать Тимура, чтобы выломать дверь, когда Георгий всё-таки вышел к ним. Ослепляя дочерей улыбкой, он признался, что за интересной книгой совсем потерял счет времени. Когда же они попросили отца сказать, как именно называлась та книга, он небрежно отмахнулся и перевёл тему.

В отличие от Георгия его зять видел всё без прикрас. Свояченицам так и не удалось обмануть сидзе напускной беспечностью. Они постоянно уверяли его, что все плохое осталось позади, но Игорь им не верил – не дурак!.. – и вновь и вновь наполнял свой бокал до краев. Ликование, что на миг наполнило его естество после рождения дочери, вскоре отхлынуло, а на его место пришло полное к ней отторжение. Нино и Саломея возились с девочкой, пока этого не могла делать её мать, и порой приносили маленькую Ирину отцу, но он даже не смотрел на младенца. Из-за того, что Тина не могла кормить её грудью – молока у неё почти не было – Левон присылал к ним кормилицу – свою соотечественницу. Потом эта женщина и вовсе осталась у них жить, чтобы не ездить по несколько раз на дню в Ахалкалаки. Её малышка видела чаще, чем собственных родителей.

С Тиной Игорь почти не виделся, но, проведя в хмельном бреду целый месяц, он всё же собрал волю в кулак и зашёл в спальню супруги. Тем бархатным вечером конца июня она чувствовала себя спокойной и одухотворённой и очень обрадовалась мужу. Чуть больше недели назад ей исполнилось двадцать пять, и полученные в юбилейный год поздравления до сих пор румянили её бледные щеки. Вся её комната утопала в лучах солнца, а лёгкий ветерок катал по полу комочки тополиного пуха. У Игоря спёрло дыхание. В именно такую Тину он влюбился, именно такой мечтал видеть всю жизнь!..

Приподнявшись на локтях, Тина улыбнулась своему кмари и протянула вперёд руку. Он поправил подушку за её спиной, придвинул к её изголовью поближе стул и хмуро сел напротив.

– Я ведь умираю, не так ли? – поразительно спокойно спросила она. – Не нужно думать, что я ничего не понимаю.

– Нино и Саломе считают, будто я не вижу этого, – перебил её Игорь, но глаз от пола так и не поднял. – Не вижу, что скоро потеряю тебя.

Тина с нежностью провела по его лицу рукой, но, принюхавшись, отпрянула.

– Почему от тебя пахнет спиртным? – Умиротворение разом покинуло её лицо. – Игорь, ты ведь обещал мне!..

– Обещал тебе? – неожиданно враждебно откинулся он. – Ты действительно считаешь, после всего, что случилось, я тебе ещё что-то должен?

Злость и обида в очередной раз взяли над ним верх, и, повернувшись на стуле, он стремительно поднялся с места. Тина опешила от того, каким нервным он казался со стороны. Игорь!.. Всегда спокойный, улыбчивый и жизнерадостный Игорь!.. Но почему он так переменился? Что – или кто? – сотворил с ним такое?..

– Я не понимаю, как ты можешь быть так спокойна! – продолжал мужчина, не сменяя тона. – Ты умираешь – да!.. Умираешь, оставляя меня без жены, дочь – без матери, а отца – без ещё одного ребёнка. Ты знаешь, что у него больное сердце?.. Что с ним будет после твоей смерти?

Лицо девушки резко приняло потрясённое выражение, будто мысли, которые её супруг только что выразил, не приходили в её голову раньше. Она понурила голову и, сдерживая рыдания, всхлипнула. Муж неторопливо приблизился и коснулся её руки.

– Я не хотел быть с тобой грубым. – Он тяжело вздохнул, а его взгляд оставался холодным и безучастным. – Но твой эгоизм не оставил мне выбора.

Тина пришла в ужас от того, как отстранённо он держался с ней. За почти шесть лет супружеской жизни муж не сказал ей ни единого грубого слова и, обходясь с ней, как с царицей, относился со снисхождением ко всем её капризам. Но тот человек, что сидел перед ней, как будто… выгорел. Он не злился так, как мог бы – у него не хватало для этого сил. Безразличие и усталость перекрыли в его душе все остальные чувства. Осознавая перемены в супруге, Тина впервые за те долгие месяцы приняла свою неправоту. Перед лицом смерти подобное открытие ударило её под дых.

– Расскажи мне! Расскажи мне всё, что есть у тебя на душе, – попросила она еле слышно, не стирая со щёк слезы. Он тоже плакал, но ничего не говорил, и несколько секунд тишину комнаты не нарушало ничего кроме их всхлипов.