Картвелеби

Мне тут птичка на хвосте принесла – ладно, хорошо: Давид на птичку совсем не тянет, скорее серый волк или медведь, – что наши отцы заключили пари, кто быстрее женит своих сыновей. Какой кошмар! Ваш милый братец намерен умереть холостым, но, похоже, мне придётся изо всех сил отстаивать это своё право, зная наших стариков.

Смотрю на исписанные листы, и мне становится страшно. Подумать только! Слова, как всегда, льются из меня рекой, течение которой сложно остановить. И всё же нужно! Не хочу вас больше утомлять, мои хорошие.

Ещё раз вас крепко целую и обнимаю.

Искренне ваш,

дзма Вано».

Нино не переставала улыбаться до самой последней строчки, и даже когда она спрятала письмо обратно в конверт, растроганная улыбка не сходила с её лица. Обернувшись, она увидела, что и Тина, всё это время сидевшая за пианино, улыбалась сквозь поджатые губы. Одна лишь Саломея, поместившаяся у окна с книгой, была, похоже, не в духе.

Сёстры коротали тот тёплый летний вечер в гостиной, изнывая от сильной полуденной жары, которая только что спáла. Окна девушки раскрыли нараспашку, но им всё равно не хватало свежести. Даже лёгкие платья из прохладной вискозной ткани не спасали положение, хотя Саломея, которая предпочитала тёмные тона в одежде после замужества, как будто специально оделась во всё чёрное. Её незамужние сёстры, напротив, уже который день щеголяли в летних нарядах с короткими рукавами. Нежная блондинка Тина всегда отдавала предпочтение розовому, а Нино – голубому или жёлтому, но больше всех она любила красный.

Запертые в четырёх стенах всё то время, что на улице стоял нестерпимый зной, они перебрали все известные увеселения. Тина несколько раз сыграла на фортепьяно два французских и один кавказский романс, хоть и не пела – врачи не рекомендовали ей напрягать горло. Нино по десятому кругу пересмотрела все портреты далёких предков, которые украшали стены в их салонной комнате, искусно сочетавшей в себе Запад и Восток. Большое зеркало из дубового дерева с узором, выполненным рукой известных итальянских мастеров, мирно сосуществовало здесь с персидским ковром, привезённым Георгием из одной из его заграничных поездок, и расшитыми грузинским орнаментом подушками. Всё в гостиной Сакартвело дышало духом самой Грузии и её непростой истории – ведь не зря само поместье носило её звучное имя.

Несложно вообразить ту радость, которую испытали девушки, когда приказчик Георгия принёс им письмо от брата. Старого князя всё ещё не было дома – он по обыкновению задержался у Константина Сосоевича, отца Давида, в Мцхете, но девушки к этому уже давно привыкли. Когда два добрых друга садились вместе пить кофе с молоком или шумно играли в нарды, то дочери теряли отца как минимум на полдня.

Где-то наверху пропадал и муж Саломеи, но он так давно не выходил из своей спальни, что они уже думать о нём позабыли. Должно быть, Пето прилёг на боковую или писал всё это время письма друзьям из семинарии. Впрочем, если даже это не так, сёстры всё равно не рассматривали его – такого мрачного и погружённого в свои мысли – как занимательного собеседника.

– Тут, кажется, есть что-то ещё, – спохватившись, радостно сообщила всем Нино, когда на дне конверта обнаружилась ещё какая-то бумажка. – Кажется, это твоя фотокарточка, Саломе.

Младшая княжна повертела в руках фотографию и на оборотной стороне обнаружила дополнительную подпись от Вано: «Случайно нашёл её. Не спрашивайте где. Думаю, Саломе и сама знает. Спешу вернуть эту вещицу законной владелице».

Вот тут-то Саломея и сорвалась с места, отложила книгу в сторону и встала рядом с сестрой, чтобы лучше вглядеться в своё изображение. Пытливая Нино сразу же заметила, что даико изменилась в лице, как только увидела фотографию, и тотчас принялась испытывать её вопросами.

– Ты ведь знаешь, откуда оно у него? – подозрительно сощурилась младшая сестра и заговорщицки подмигнула старшей. – Это как-то связано с Давидом Циклаури, не так ли?

Саломея ответила холодной улыбкой и вырвала из её рук фотокарточку.

– О чём ты говоришь, Нино? – Голос красавицы зазвучал надломленно и даже враждебно. Она поспешила спрятать снимок в книге как закладку и вернулась на своё место в кресле под окном. – Ты забыла, что я замужем? Такие намёки по отношению ко мне вовсе не уместны.