Карты четырех царств.

Поэт замычал и начал слепо, на ощупь, подниматься, цепляясь за деревце, хрустящее от нагрузки. Ана окончательно с собой справилась, рассмотрела: привидение — не ребенок, а девушка, и не в шелке, а в ворохе волос… И пока вопрос, есть ли на ней что-то, кроме волос. Бедняга Гэл получил тычок в основание шеи и сник. Ана выпрямилась и чуть не уронила клинок, о котором позабыла от избытка впечатлений. А вот гостья именно на него смотрела, и бледнела, и делалась прозрачнее от вида и запаха крови…

— Не пропадайте! Не надо так испуганно мерцать, умоляю! Я никого не убила, даже и не собиралась. Но руки гадам надо было оттяпать! Сами посудите: им убивать — сладко! Таких кто-то обязан отправлять на покой, пока они… не поотправляли слишком многих. И я была внимательна, сразу остановила кровотечение. Выживут, и даже сознанием не покосятся… Сейчас им главное свалить, куда подалее. Эй, вы не пропадаете? Если вам неловко, я отойду, только оставайтесь, вы чудо, вас нельзя терять. А меня зовут Ана… А этого, лежачего — Гэл. Он поэт, его убивают, что ни ночь… почитатели заразные! Я мешаю вам болтовней?

— Помогаете, — едва слышно прошелестел голосок. Девушка отвела волосы за спину, стало заметно её платье, то ли пуховое, то ли очень пушистое, плюшевое. — Все живы, хорошо. Иначе я бы… не справилась. Нырнула обратно.

— Там лучше? — Ана надрала травы и начала оттирать клинок.

— Там… темнее. Тише, — девушка шагнула с края чаши, и Ана прикусила язык: странное существо спустилось вниз плавно, как пушинка. — Там неизменно. Всё и всегда.

— Жуткое место, — поежилась Ана, набрала в горсть воды и сполоснула клинок. — А вы кушать хотите? Вам холодно? Может, вы разыскиваете кого-то? Когда я шмякнулась на крышу посреди города, я никого тут не знала. Но это было давно, осенью, четыре месяца назад. Тогда и меня в городе не знали. Хотя некоторые и теперь не усвоили, хоть руби им руки, хоть не руби! Простите.

— На крышу… — легчайшая рука совершила жест, который повторить было решительно невозможно. Глаза у незнакомки на миг сделались светлее, в них вспыхнула перламутровая искорка любопытства, — шмякнулась?

— Да, свалилась с драконьего носа! — Ана замотала головой, — я не сумасшедшая, честно! То есть как посмотреть, я безумно нагло упросила незнакомого дракона покатать меня, я просто не могла смолчать. А дракон попался мягкосердечный.

— Тут много драконов? — искра любопытства разгорелась, как рассвет над морем, глаза обрели цвет, синий с прозеленью… — И вервров?

— Дракона я видела только раз. Его вервра тоже. Честно, вот вервр — так себе, мы не поладили. Расчётливый сухарь и умник. Кроме него мне известны три вервра, звать их Ан, Дорн и Чиа. А что еще я могу рассказать хорошего, чтобы вы не пропали отсюда?

Синие глаза смущенно прижмурились. Ана последний раз протерла клинок и убрала за спину, чтобы разговор легче строился… и тут на крышу зимнего сада с легкостью кошки спрыгнул кто-то гораздо весомее кошки, промчался, вскрыл оконце, нырнул в сад с порывом зимнего ветра. Холод качнулся — и иссяк, не навредив рукотворному лету. Из-за спины Аны выступила Чиа — та самая ноба с прозвищем Дикая, жена третьего канцлера. Она склонилась, коснулась пальцами земли и более не подняла головы, скорчившись на полу!

— Это Чиа, она и есть вервр, — пожав плечами, Ана представила прибывшую.

— Лэйгаа, — пропела гостья, и взмахнула руками-крыльями, и раскрыла их широко, свободно… и снова спрятала в ворох волос. — Зачем так… не надо так!

Боль омрачила синеву взора. Гостья отступила на шаг, сделалась почти прозрачна… Ана заверещала, боясь порвать только что созданную нить понимания, почти готового стать доверием и удержать чудо от испарения, ускользания прочь, и наверняка — навсегда… Ана заткнула себе рот ладонью, смолкла. Рывком вздернула Чиа на ноги, повернула к себе, скорчила зверскую рожу. Чиа в ответ оскалилась и проворчала нечто гортанное, способное поднять дыбом волосы и загнать душу в пятки! Но Ана лишь насмешливо хмыкнула.

— Ты добрейшая душа, только ловко маскируешься. Гэл что-то похожее сказал про меня, но ведь не одна я такая. Эй, я бы тоже сбежала куда подальше, возьмись кто из-за меня лбом полы прошибать!

— Она — нэйя, — шепнула Чиа и попыталась снова упасть на колени.

— А-аа! — Ана вмиг забыла о Чиа, подпрыгнула и уставилась на гостью, и невежливо ткнула в неё пальцем. — Знаю! Вот ты какое чудо! Совсем домашнее, совсем мое и долгожданное! Ты мне сто раз снилась, и всегда с крыльями! Жили-были лебеди нэйя, и они летали парами, и никто другой не летал так красиво. Но люди оказались сволочи, по такому случаю им всем досталось на орехи. Моя любимая сказка! Папа повторял её на ночь, пока не устал и не начал швырять в меня камнями покрупнее, чтоб я унялась. Нэйя. Я так счастлива! Так-растак!

— Растак, — глаза гостьи посветлели, наполнились бликами смеха.

Ана вцепилась в руку Чиа и начала выкручивать её — на болевой прием. Чиа рычала, сбрасывала захват раз за разом, отбивалась хлестко, все сильнее и злее… и получала в ответ.