Карты на столе. Немой свидетель. Смерть на Ниле

Миссис Аллертон слегка призадумалась. Они с Пуаро неспешно брели к утесу, с которого открывался вид на Второй порог. Другие пассажиры отправились на верблюдах. Пуаро отговорился тем, что с него достаточно корабельной качки. А миссис Аллертон сочла неприличным расслабляться.

В Вади-Хальф прибыли накануне вечером. Утром два баркаса доставили сюда, ко Второму порогу, всех пассажиров, кроме синьора Ричетти, в одиночестве отправившегося в местечко под названием Семне[303], которое, по его словам, представляло исключительный интерес, будучи во времена Аменемхета III[304] воротами в Нубию, что подтверждала и тамошняя стела с надписью, обязывавшей темнокожих платить дань, въезжая в Египет. Проявление самостоятельности со стороны синьора Ричетти пытались пресечь, однако без успеха. Синьор Ричетти был настроен решительно и отмел все возражения, как-то: 1. поездка не стоит того, чтобы ее затевать; 2. поездка невозможна, потому что туда не пройдет автомобиль; 3. тут негде достать автомобиль; 4. автомобиль будет стоить чудовищно дорого. Высмеяв пункт 1, высказав недоверие пункту 2, вызвавшись найти автомобиль (пункт 3) и на беглом арабском сторговавшись о цене (пункт 4), синьор Ричетти благополучно отбыл, причем в обстановке крайней секретности, боясь, что с ним увяжутся другие, кому наскучили обязательные туристские маршруты.

— Веселье на свою голову? — Раздумывая над ответом, миссис Аллертон чуть склонила голову набок. — Вообще — это просторечие. Это означает состояние восторженного счастья перед бедой. Неправдоподобного избыточного счастья.

Она еще порассуждала на сей предмет. Пуаро внимательно слушал.

— Благодарю вас, мадам. Теперь понимаю. Как это странно: вчера вы сказали это, а сегодня мадам Дойл едва избежала смерти.

Миссис Аллертон передернула плечами.

— Действительно, едва избежала. Вы думаете, тот камень скатил для смеха какой-нибудь из этих бесенят? Мальчишки способны на такую вещь, не замышляя при этом ничего дурного.

Пуаро пожал плечами.

— Возможно, мадам.

Он сменил тему и заговорил о Майорке, на случай возможной поездки, выведывая разные подробности.

К этому невысокому господину миссис Аллертон постепенно проникалась очень теплыми чувствами — отчасти из тайного противоречия. Тим, видела она, постоянно пытался расстроить ее дружбу с Эркюлем Пуаро, упорно зачисляя его в «последние прохвосты».

Она же его таковым никак не считала; причину предвзятого отношения сына она видела в том, что иностранец несколько экзотически одевался. Она находила, что он умный и интересный собеседник. И человек отзывчивый. Совершенно неожиданно для себя она поведала ему о своей нелюбви к Джоанне Саутвуд. Она выговорилась — и ей сделалось легче. Почему не поговорить с человеком? Он не знает Джоанны — может, никогда вообще ее не увидит. Почему не облегчить душу, усмирив неотпускающую ревность?

Как раз в эту минуту о ней самой говорили Тим и Розали Оттерборн. Тим, отчасти рисуясь, плакался на судьбу. Со здоровьем скверно, хотя не настолько плохо, чтобы всего себя посвятить ему, но и не так хорошо, чтобы жить как хочется. Денег кот наплакал, подходящего занятия — никакого.

— В общем, вялое, пресное существование, — с досадой подытожил он.

— Не прибедняйтесь, — бросила ему Розали, — многие вам позавидуют.

— Чему это?

— Тому, что у вас такая матушка.

Тим был приятно удивлен.

— Да, она редкостный человек. Замечательно, что вы оценили ее.

— По-моему, она чудесная. На нее приятно смотреть — такая спокойная, выдержанная, как будто ее ничто не касается, и при этом всегда готова подметить смешное…

Расчувствовавшись, Розали даже стала заикаться.

Тим проникся горячей симпатией к девушке. Хотелось отплатить ей той же монетой, но, увы, миссис Оттерборн олицетворяла для него вселенское зло. Он смешался, чувствуя себя в долгу перед Розали.

Мисс Ван Шуйлер оставалась в барке. Она не отважилась тащиться в гору ни на верблюде, ни на своих двоих. Она брюзжала:

— Не обессудьте, что я попросила вас остаться, мисс Бауэрз. Я рассчитывала, что пойдете вы, а Корнелия побудет со мною, но девчонки все эгоистки. Она упорхнула, даже не сказавшись мне. Я своими глазами видела, как она говорила с этим пренеприятным и невоспитанным молодым человеком, Фергюсоном. Корнелия крепко разочаровала меня. Она якшается бог знает с кем.

Мисс Бауэрз, по обыкновению, дала бесхитростный ответ:

— Не извольте беспокоиться, мисс Ван Шуйлер. Самой идти — упаришься, а на эти седла верблюжьи мне смотреть страх. Там блохи наверняка кишмя кишат.

Поправив очки, она перевела взгляд на группу, спускавшуюся с горы, и заметила:

— Мисс Робсон уже не с тем молодым человеком. Она с доктором Бесснером.

Мисс Ван Шуйлер что-то проворчала.

Узнав стороной, что доктор Бесснер молодой врач с европейской известностью и у него большая клиника в Чехословакии, она решила удостоить его благосклонного отношения. Тем более что в поездке ей может понадобиться его помощь.

Когда все вернулись на «Карнак», из толпы вдруг раздался удивленный возглас Линит:

— Мне телеграмма!

Сорвав обертку, она развернула бланк.