Карты на столе. Немой свидетель. Смерть на Ниле

— Да, кое-что есть. Вчера упомянутый «А» чудом избежал смерти, причем эту смерть легко было объявить несчастным случаем.

— Этот случай подстроила «Б»?

— В том-то и дело, что нет. «Б» никаким образом не могла быть причастна к этому.

— Тогда это действительно случай.

— Я тоже так думаю, но мне не нравятся такие случайности.

— Вы совершенно уверены, что «Б» никак не могла быть причастна к этой истории?

— Абсолютно уверен.

— Ну что же, всякое бывает. А кто этот «А», кстати? Очень мерзопакостный тип?

— Напротив. Это очаровательная молодая женщина, богатая и красивая.

Рейс ухмыльнулся.

— Прямо как в романе.

— Peutetre[308]. Но, признаться, мне не по себе, мой друг. Если я прав, а я в конечном счете всегда прав, — при этом характерном признании Рейс улыбнулся в усы, — то здесь есть из-за чего тревожиться. А теперь вы добавляете хлопот. На «Карнаке», говорите вы, плывет убийца.

— Очаровательных молодых дам он обычно не убивает.

Пуаро недовольно покачал головой.

— Мне страшно, мой друг, — сказал он, — мне страшно… Сегодня я посоветовал этой даме, миссис Дойл, отправляться с мужем дальше, в Хартум, не возвращаться этим пароходом. Но они ведь не послушаются. Молю Бога, чтобы до Шелала не произошло беды.

— А вы не нагнетаете?

Пуаро покачал головой.

— Мне страшно, — сказал он просто. — Да-да, мне, Эркюлю Пуаро, страшно…

Глава 11

На следующий день вечером Корнелия Робсон стояла в храме в Абу-Симбеле. Вечер был душный, тихий. «Карнак» вторично бросил якорь в Абу-Симбеле, чтобы желающие могли посмотреть храм при искусственном освещении. Новое впечатление разительно отличалось от прежнего, и Корнелия поделилась своим изумлением с мистером Фергюсоном, стоявшим рядом.

— Ведь гораздо лучше все видно! — воскликнула она. — Эти неприятельские солдаты, которых обезглавливает царь, — они как вылеплены. И какая оригинальная крепость, я впервые такую вижу. Жаль, нет доктора Бесснера, он бы все объяснил.

— Не представляю, как вы терпите этого старого болвана, — сумрачно объявил Фергюсон.

— Что вы, он добрейший человек!

— Воображала и зануда.

— Мне кажется, вам не пристало так говорить.

Собеседник грубо схватил ее за руку. Они вышли из храма, светила луна.

— Чем вас держит это старичье — один донимает скукой, другая брюзжаньем?

— Не смейте, мистер Фергюсон.

— Неужели у вас совсем нет характера? Вы что, хуже нее?

— Конечно, хуже! — с полнейшей убежденностью сказала Корнелия.

— У вас нет ее денег — вы это имеете в виду?

— Отнюдь нет. Кузина Мари очень интеллигентная и…

— Интеллигентная! — Собеседник отпустил ее руку так же неожиданно, как прежде схватил. — Меня тошнит от этого слова.

Корнелия подняла на него встревоженные глаза.

— Ей не нравится, когда вы говорите со мной, правда? — спросил молодой человек.

Корнелия покраснела и смешалась.

— А почему? Да потому что я, как она считает, ей не ровня. Тьфу! Неужели это вас не бесит?

Корнелия, запинаясь, проговорила:

— Зря вы так переживаете это.

— Неужели вы не сознаете — американка! — что люди рождены свободными и равными.

— Это не так, — взвешенно и убежденно сказала Корнелия.

— Милочка, это записано в вашей конституции.

— Кузина Мари не считает политиков джентльменами, — сказала Корнелия. — Конечно, люди не равны. С какой стати? Я знаю, что выгляжу простушкой, я ужасно мучилась из-за этого, но сейчас я это преодолела. Хорошо бы родиться стройной и прекрасной, как миссис Дойл, но так не вышло, значит, я думаю, нечего и расстраиваться.

— Миссис Дойл! — с величайшим презрением воскликнул Фергюсон. — Таких надо расстреливать в назидание другим.

Корнелия испуганно взглянула на него.

— Вы что-нибудь не то съели, — сказала она по-доброму. — У меня есть какой-то особенный пепсин[309], кузина Мари принимала его однажды. Хотите попробовать?

— Вы невозможны, — сказал мистер Фергюсон.

Он развернулся и зашагал прочь. Корнелия побрела дальше к пароходу. Она уже была на сходнях, когда он нагнал ее и снова схватил за руку.

— Вы тут самый замечательный человек, — сказал он. — Пожалуйста, не забывайте об этом.

Зардевшись от удовольствия, Корнелия отправилась в салон. Мисс Ван Шуйлер беседовала там с доктором Бесснером, вела приличный ее положению разговор о его пациентах королевской крови.

Корнелия повинилась:

— Надеюсь, я не очень долго отсутствовала, кузина Мари?

Взглянув на часы, старуха бранчливо заметила:

— Ты не очень торопилась, моя дорогая. Куда делась моя бархатная накидка?

Корнелия огляделась кругом.

— Я посмотрю — может, она в каюте, кузина Мари?

— Не может ее там быть! Она была здесь после ужина, и я никуда не выходила. Она была вон на том стуле.

Корнелия бестолково потыкалась туда-сюда.

— Нигде не вижу, кузина Мари.

— Чушь, — сказала мисс Ван Шуйлер. — Ищи. — Такая команда годится разве что для собаки, и с той же прытью Корнелия повиновалась. Сидевший за столиком неподалеку молчаливый мистер Фанторп поднялся и стал ей помогать. Накидка как сквозь землю провалилась.