Карузо

Среди многочисленных свидетелей на процессе выступал также один из ближайших друзей Карузо, бас Андрес Перелло де Сегурола. Он вспоминал, что перед первым заседанием Карузо сказал ему: «Дорогой Андреа, я хочу, чтобы ты знал: мои сыновья должны остаться со мной. Но, прошу тебя, старайся, когда будешь давать показания, избегать каких-либо оскорблений в адрес Ады. Я буду тебе очень благодарен. Несмотря ни на что, я люблю ее, и ничего не могу с этим поделать…»^[311]

Процесс продолжался до 1911 года, пока, наконец, не был вынесен вердикт суда.

Разумеется, попытки Ады противостоять человеку со столь грандиозной поддержкой во всех кругах, всеобщему любимцу, человеку весьма состоятельному и могущественному, были тщетны. Карузо был оправдан по всем пунктам. В процессе заседаний было признано, что Ада и ее шофер Ромати организовали заговор против Карузо, наняв лжесвидетелей и подделав ряд документов, в том числе и письмо Хаммерштайна.

Суд решил возбудить уголовное дело против них по обвинению в клевете и взяточничестве. То, что Карузо согласился выступить с иском против любимой женщины, можно объяснить лишь тем, что он чувствовал себя скомпрометированным в глазах всего мира. Ему нужно было во что бы то ни стало доказать, что в этой драматичной семейной ситуации жертвой является именно он. Ко всему прочему, певца сильно задела попытка Ады похитить Фофо, скорее всего, с целью шантажировать. И он решился, возможно, на не вполне благовидный поступок — дал согласие на возбуждение уголовного дела против Ады. Этот факт вызвал неоднозначную реакцию среди его друзей, в том числе и самых близких. Так, «Леднер не был убежден в том, что певец не был замешан в историю исчезновения письма, содержавшего контракт. Ведь Карузо не хотел, чтобы Джакетти появилась в Соединенных Штатах.

— Когда я потом спрашивал его об этом, — рассказывал Леднер, — Карузо или оставлял мои вопросы без ответа, или уклонялся от объяснений. Я всегда чувствовал, что тенор, несомненно, причастен к этому делу, но я не имел права вмешиваться в его любовную драму…»^[312].

Еще одна проблема, возникшая у Карузо в 1911 году, касалась финансовой ситуации в Англии. Так как он долгое время снимал квартиру в Мэйде Вейл, налоговый инспектор насчитал ему, как жителю Лондона, огромную сумму налогов. Карузо был в бешенстве. Он сразу же освободил квартиру, часть мебели отправил в Италию, а часть раздал друзьям и знакомым. Певец пожелал снять другую квартиру для младшего сына, но мисс Сайер предложила неожиданный вариант — взять Мимми в свою семью, в которой были еще две ее сестры. После недолгих размышлений Карузо согласился. Луиза Сайер была счастлива. В Англо-бурской войне она потеряла жениха и была очень одинока и, по сути, заменила мальчику маму, посвятив все свои молодые годы заботе о нем.

В августе 1911 года Карузо пережил еще один стресс: он попал в аварию. В Антиколи его автомобиль столкнулся с автобусом. Оба транспортных средства были искорежены, но, по счастью, Карузо отделался синяками и в течение нескольких часов оказывал помощь водителю и пассажирам автобуса, пострадавшим больше его.

Отъезд Энрико с родины в Австрию в очередной раз совпал с проблемами в его стране. В Мюнхене, после выступлений в «Паяцах», Карузо узнал, что 29 сентября Италия объявила войну Турции. Конфликт продолжался больше года и привел к серьезному обострению отношений Италии с некоторыми европейскими странами. Лично для Карузо эта ситуация была неприятна тем, что он в глазах общественности Старого Света являлся представителем страны-агрессора, и он с облегчением отбыл в Америку.

Когда 8 ноября Карузо прибыл в Нью-Йорк, там вовсю обсуждался его очередной роман — на этот раз с итальянской певицей Эммой Трентини, за год до того ставшей первой исполнительницей заглавной роли в оперетте Виктора Герберта «Озорная Мариетта». Карузо яростно опровергал эти слухи, чем, естественно, еще больше утвердил всех во мнении, что дыма без огня не бывает. Но его больше интересовало другое — пресечь молву о его вокальных проблемах и доказать Америке, что с его голосом все в порядке. Это, как обычно, ему удалось блестяще, и в целом сезон оказался на редкость удачным для тенора.