Кастелау

«Боргвард» [35], на котором они за мной прикатили, в том фильме был одним из главных персонажей. Небольшой прогулочный автобус с названием турфирмы «Бравур & Мажор» на боку, веселенькой розово-красной колеровки, лишь бы любому дураку сразу было ясно, что все приключения окончатся хорошо. Словом, одна из тех безмерно скучных, заранее предсказуемых историй, от которых впадаешь в тоску уже в процессе их сочинения. Август Шрамм в роли сварливого отпускника, который вечно ноет и жалуется, пока его сынок не влюбляется в молоденькую заведующую туристического бюро. Ну а дальше на пути влюбленной пары встает одна искусственная преграда за другой, когда, доползя наконец до сто десятой минуты, можно сыграть свадьбу.

И вот теперь как раз на этом автобусе мы едем в Баварию. Ничего получше раздобыть не удалось, все, что на колесах, до последней колымаги, конфисковано для армии. И только транспортные средства, специально декорированные для конкретного фильма, числятся в УФА не по разряду «автопарк», а по статье «реквизит». Раз и навсегда зарекаюсь хулить бюрократию.

Кстати, бригада техперсонала со всей необходимой аппаратурой тоже выехала, причем на два часа раньше нас. У них машины еще медленнее, тягач с прицепом и бронетранспортер. Тоже реквизит, из фильма «Ефрейтор Гебхардт». Горчичного цвета, с черными вермахтовскими крестами. Кто первым до Баварии дотащится, ждет там остальных.

Это все Августин Шрамм мне рассказал. Единственный, кто поначалу не побоялся со мной разговаривать. Другие-то таращились, будто я Носферату собственной персоной. Живой мертвец. Вообще не знали, как к моему появлению относиться, ведь официально меня как бы не существует вовсе. «Вы-то, любезный, откуда взялись в нашем автобусе? Вас все похоронили давно». Но мало-помалу попривыкли, в себя пришли. Хотя даже Тити делала вид, будто со мной незнакома. Мария Маар – та сразу демонстративно в окно вперилась и километров десять голову не поворачивала. Наверно, чтобы в случае чего потом сказать, мол, она меня даже не заметила.

Эта Маар, кстати, пожалуй, единственная, кто, судя по всему, нисколько отъезду из Берлина не рад. Похоже, она уже видела себя на баррикадах, как на картине Делакруа (которую она наверняка не знает), этакой валькирией с винтовкой в руках, которая одним своим видом обращает в бегство вражеские полчища. Кляйнпетеру пришлось целую лекцию ей прочесть о немецкой доблести и верности долгу, сейчас, мол, каждый обязан идти, куда направляет руководство, куда родина пошлет, и так далее, и тому подобное. Теперь она сидит с лицом мученицы, этакая страстотерпица послушания. Каждый, как может, тешит себя своим самообманом.

Тити сидит не со мной, а с актерами. Хочет всем продемонстрировать, что она теперь тоже в когорте избранных.

Неужто ради этого ей пришлось с Кляйнпетером переспать? Возможно. С другой стороны, не так уж долго она отсутствовала, а когда вернулась…

Знать ничего не хочу. Она со мной, только это и важно, ведь все остальные мелкие роли в Берлине остались. «На месте кого-нибудь подыщем, – Кляйнпетер так и сказал. – Ну или сценарий подправим». Уж с этим-то Франк Эренфельз как-нибудь справится. Даром, что ли, он в Висмаре, на провинциальных подмостках, водевильчики перекраивал?

Место, выбранное для съемок, поведал мне Августин, называется Кастелау. Дыра дырой, но неподалеку от Берхтесгадена, где отдыхает публика средней руки, из тех, кто фешенебельные курорты себе позволить не может. Вернее, отдыхала, в мирное время. Сейчас-то настоящий курортный отдых только в России.

Кастелау. Отродясь не слыхивал. Говорят, там старинный замок есть, для интерьерных съемок. Надо надеяться, с залой, достаточно вместительной для прохода солдат в парадном марше. Статистов-то в деревне, надо думать, с лихвой наберется. Хотя, по нынешним временам, здоровые молодые ребята во всей Германии большая редкость.

Впрочем, чего ради я за Кляйнпетера себе голову ломать буду? Мы едем прочь из Берлина. Это единственное, что важно. А более безопасного места сейчас во всей Германии не найти, это точно. Уж если сам вождь в этих местах отпуск проводит…

Позднее.

Настроение в автобусе – как на школьной экскурсии. Под Фихтенвальде был последний пропускной пункт, но солдаты даже документы наши смотреть не стали. Зато актерам пришлось автографы раздавать. И Тити тоже черкала вензеля, причем с такой надменной мордашкой, будто ей это давным-давно прискучило.